"К.Н.Леонтьев. Сутки в ауле Биюк-Дорте " - читать интересную книгу автора

виднелся дикий бельведер старинного дома. Стекла длинных оранжерей сверкали
и грелись на полуденном солнце, и под ними назревали персики, сливы и
виноград, поднимались, вились и расцветали южные цветы. Если б мне нужно
было выставить человека, полного коренных тревог, поднимающих всю душу со
дна, или бедняка, жаждущего двух-трех часов светлого отдыха в день, я бы
повел его в деревню Муратова и заставил бы с непривычной отрадой смотреть на
мирную молодую чету, на ряды служеб, в которых протекала не чуждая страстей
дворовая жизнь под сенью умеренной снисходительности, заставил бы его пить
чай на террасе, убитой щебнем, где, снизу до верху, вились по натянутым
веревочкам belles de nuits. Муратов повел бы его смотреть на вновь
насаженные им самим тополи, не превосходившие вышиною кустиков обыкновенной
клубники, и непременно сказал бы, желая шуткой ободрить гостя: "А каковы мои
тополи? Шапка валится!" - и, нагнувшись к ним, непременно бы сронил с головы
фуражку.

Какой бы гордейший пролетарий не улыбнулся ему в эту минуту?

Но для Муратова это все было нипочем.

Новыми и новыми осложнениями богатеет душа человека в разнообразной
борьбе. А для молодой четы Муратовых борьба существовала одна -
хозяйственная, придававшая легкую, крепительную горечь мягкому и утучняющему
пиву их вседневного быта.

Кончив курс в высшем учебном заведении, Муратов женился, уехал в
деревню, решился отпустить бороду, надел красную канаусовую рубашку и
поддевку, которая очень шла к его сановитой особе, и предался агрономии,
заводил заводы... да винокуренный сгорел, а на сахарном немец попался
какого-то теоретического склада человек...

Прежде меня и прекрасно говорили другие о забавных иногда и иногда
трогательных разочарованиях благонамеренных помещиков... Прошу с небольшими
видоизменениями дополнить этот пропуск воображеньем.

Милая жена была благоразумна, как говорили знакомые. Еще нимало не
успела поблекнуть ее наружность с тех пор, как впервые увидал ее Муратов, а
уже из танцующей и светской девушки стала она рачительной помещицей и доброй
домохозяйкой. Во всем старалась она вторить мужу, и хотя в нраве ее
недоставало иногда чувства меры, хотя эта охота вечно пересолить бросала
некоторую тень на кроткое мерцание их очага, однако читатель, конечно, не
захочет отнять сочувствия своего ни от нее, ни от мужа за то, что я чертой
осязательного недостатка постараюсь по возможности кратко низвести личность
ее с высоты эмблематической добродетели до простого оживления. Например,
узнала она, что какой-то прежний писатель находил несомненным признаком d'un
bon gentilhomme склонность ходить пешком, что только купец какой-нибудь, как
поправился в делах, так и сел на пролетку. Узнав это (а ей еще и прежде
советовал доктор, да она все не слушалась), стала она везде с мужем ходить
пешком - и на молотьбу, и на жатву, и на завод. Он идет в славянском платье,
она - в общепринятом, и с любовью опирается на его руку; он идет широкими
шагами (быть может, отчасти с целью отбить у нее охоту), а она еще пуще за