"Д.М.Леонова. Воспоминания артистки императорских театров " - читать интересную книгу автора

во время управления своего, он не только не нажился, но прожил даже
последние свои гроши.
Что было делать и куда деваться! Положение было безвыходное. Судьба
пришла на выручку: находился в Осташковском уезде один помещик, Ивков,
который отличался благотворительностью; он помогал всем, обращавшимся к
нему, по мере возможности и вникал в положение всякого. Узнав о бедственном
положении нашей семьи, он дал нам приют в своем имении, где мы прожили
месяцев шесть и где родители мои познакомились с сестрой Ивкова, бедной
помещицей, владелицей села Рыжкова, проживавшей верстах в четырех от брата.
Все село ее состояло из четырех дворов, из которых три двора вымерли
буквально в один день от горячки. Бедная помещица этого несчастного села
нашла возможность предложить отцу моему старый барский дом, который
пустовал; сама же она жила в новом строении. Причиною такой доброты Ивковой
было расположение к моей матери, которая заинтересовала ее рассказами о
Петербурге и о петербургской жизни, что составляло, в те времена и в такой
глуши, немалый интерес. К этому времени относятся самые ранние воспоминания
мои, запечатлевшиеся яркими образами и эпизодами в моей памяти.
Так, например, много времени спустя, спрашивала я матушку, где это и
когда в комнату нашу залетели курицы. Она удивилась. "Неужели помнишь ты
это, - говорила она, - ведь тебе было тогда всего два года?" [* - Как
память, так и физическое развитие (по словам матушки) шли у меня
необыкновенно быстро. Шести месяцев я уже могла стоять на ногах, а семи
месяцев ходить.]. Я рассказала ей тогда все подробности, которые ее
удивили... Мне и теперь живо представляется, как отец отворяет две двери:
одну из комнаты в сени, а другую из кухни в сени; рассыпает овес и зовет:
"цыпа, цыпа, цыпа!" Куры же, серебряные и золотые, бегают по комнате. Помню
даже, что куры эти были с большими хохлами и назывались барсовыми. Помню
также происшествие с медведем, угрожавшее роковым исходом для меня. Ивков
жил, как я уже сказала, в четырех верстах от села Рыжкова; мы часто бывали у
него, ходили туда пешком, а оттуда ехали на его лошадях. Однажды, родители
мои и брат ехали в экипаже, а сам Ивков, любивший ездить верхом, провожая
нас домой, посадил меня около седла на гриву лошади. Помню, как я была
довольна этим. Вдруг лошадь наша забеспокоилась, зафыркала, и, наконец,
понеслась как бешеная. Из-за деревьев показался медведь. Ивкову уже
невозможно было держать меня и он крикнул: "держись за гриву!" И настолько
дал мне Господь силы, что я уцепилась за гриву и, повиснув на ней, могла
удержаться, пока Ивкову удалось успокоить лошадь. Помню также страшные ночи,
когда мы: матушка, я и брат, оставались одни в нашем ветхом жилище; отец в
это время часто бывал в отлучках. Село Рыжково окружено болотами и сплошным
лесом, а помещичья усадьба не была даже обнесена оградой. Часто случалось,
что, по ночам, просыпаясь инстинктивно от страха, мы видели как матушка
стоит над нами и крестит нас, говоря: "тише, не говорите громко, слышите,
это волки! полное крыльцо волков!"
Страшный вой этот до сих пор звучит в моих ушах.
Поселившись у сестры Ивкова, мы имели помещение, но средств к
существованию никаких. Надо было питаться, но как и чем? Отец думал, думал,
что предпринять, и надумался прибегнуть
к средству, единственному в нашем положении и в этой глуши: достав
несколько писем к помещикам и взяв с собой формулярный список, он обращался
за помощью и ему помогали кто как мог; кто деньгами, кто припасами.