"Михаил Лермонтов. Княгиня Лиговская " - читать интересную книгу автора

впоследствии - о! впоследствии вы увидите и услышите чудные вещи.
Печорин в продолжение кампании отличался, как отличается всякий
русский офицер, дрался храбро, как всякий русский солдат, любезничал с
многими паннами, но минуты последнего расставанья и милый образ Верочки
постоянно тревожили его воображение. Чудное дело! Он уехал с твердым
намерением ее забыть,


143

а вышло наоборот (что почти всегда и выходит в таких случаях). Впрочем
Печорин имел самый несчастный нрав: впечатления сначала легкие постепенно
врезывались в его ум всё глубже и глубже, так что впоследствии эта любовь
приобрела над его сердцем право давности, священнейшее из всех прав
человечества. -
После взятия Варшавы он был переведен в гвардию, мать его с сестрою
переехали жить в Петербург, Варенька привезла ему поклон от своей милой
Верочки, как она ее называла, - ничего больше как поклон. Печорина это
огорчило - он тогда еще не понимал женщин. - Тайная досада была одна из
причин, по которым он стал волочиться за Лизаветой Николаевной, слухи об
этом, вероятно, дошли до Верочки. Через полтора года он узнал, что она
вышла замуж, через два года приехала в Петербург уже не Верочка, а княгиня
Лиговская и князь Степан Степ....
Тут, кажется, мы остановились в предъидущей главе. -


ГЛАВА VI

Дни через три после того, как Печорин был у князя, Татьяна Петровна
пригласила несколько человек знакомых и родных отобедать, Степан Степанович
с супругою был, разумеется, в числе.
Печорин сидел в своем кабинете и хотел уже одеваться, чтоб выйти в
гостиную, когда взошел к нему артиллерийский офицер.
- А, Браницкий, - воскликнул Печорин, - я очень рад, что ты так кстати
заехал, ты непременно будешь у нас обедать. Вообрази, у нас ныне полон дом
молодых девушек, и я один, отдан им на жертву, ты всех их знаешь, сделай
одолжение останься обедать!
- Ты так убедительно просишь, - отвечал Браницкий, - как будто
предчувствуешь отказ.
- Нет, ты не смеешь отказаться, - сказал Печорин; он кликнул человека
и велел отпустить сани Браницкого домой.
Дальнейший разговор их я не передаю, потому что он был бессвязен и
пуст, как разговоры всех молодых людей, которым


144

нечего делать. И в самом деле, скажите, об чем могут говорить молодые
люди, запас новостей скоро истощается, в политику благоразумие мешает
пускаться, об службе и так слишком много толкуют на службе, а женщины в наш