"Михаил Лермонтов. Княгиня Лиговская " - читать интересную книгу автора

варварский век утратили в половину прежнее всеобщее свое влияние. Влюбиться
кажется уже стыдно, говорить об этом смешно.
Когда несколько гостей съехалось, Печорин и Браницкий вошли в
гостиную. Там на 3-х столах играли в вист. Покуда маменьки считали козыри,
дочки, усевшись вкруг небольшого столика, разговаривали о последнем бале, о
новых модах, офицеры подошли к ним, Браницкий искусно оживил непринужденной
болтовней их небольшой кружок, Печорин был рассеян. Он давно замечал, что
Браницкий ухаживал за его сестрой и, не входя в рассмотрение дальнейших
следствий, не тревожил приятеля наблюдением, а сестру нескромными
вопросами. Вареньке казалось очень приятно, что такой ловкий молодой
человек приметно отличает ее от других, ее, которая даже еще не выезжает.
Мало-по-малу гости съезжались, князь Лиговской и княгиня приехали одни
из последних. Варенька бросилась навстречу своей старой приятельнице,
княгиня поцеловала ее с видом покровительства. Вскоре сели за стол.
Столовая была роскошно убранная комната, увешанная картинами в
огромных золотых рамах: их темная и старинная живопись находилась в резкой
противуположности с украшениями комнаты, легкими, как всё, что в новейшем
вкусе. Действующие лица этих картин, одни полунагие, другие живописно
завернутые в греческие мантии или одетые в испанские костюмы - в
широкополых шляпах с перьями, с прорезными рукавами, пышными манжетами.
Брошенные на этот холст рукою художника в самые блестящие минуты их
мифологической или феодальной жизни, казалось, строго смотрели на
действующих лиц этой комнаты, озаренных сотнею свеч, не помышляющих о
будущем, еще менее о прошедшем, съехавшихся на пышный обед, не столько для
того, чтобы насладиться дарами роскоши, но чтоб удовлетворить тщеславию
ума, тщеславию богатства, другие из любопытства, из приличий, или для
каких-либо других сокровенных целей. В одежде этих людей, так чинно
сидевших


145

вокруг длинного стола, уставленного серебром и фарфором, так же как в
их понятиях, были перемешаны все века. В одеждах их встречались глубочайшая
древность с самой последней выдумкой парижской модистки, греческие
прически, увитые гирляндами из поддельных цветов, готические серьги,
еврейские тюрбаны, далее волосы, вздернутые кверху a la chinoise, букли a
la Sevigne, пышные платьи наподобие фижм, рукава, чрезвычайно широкие, или
чрезвычайно узкие. У мужчин, прически a la jeune France, a la Russe, a la
moyen age, a la Titus, гладкие подбородки, усы, испаньёлки, бакенбарды и
даже бороды, кстати было бы тут привести стих Пушкина: какая смесь одежд и
лиц! Понятия же этого общества были такая путаница, которую я не берусь
объяснить.
Печорину пришлось сидеть наискось противу княгини Веры Дмитриевны,
сосед его по левую руку был какой-то рыжий господин, увешанный крестами,
который ездил к ним в дом только на званые обеды, по правую же сторону
Печорина сидела дама лет 30-ти, чрезвычайно свежая и моложавая, в малиновом
токе, с перьями, и с гордым видом, потому что она слыла неприступною
добродетелью. Из этого мы видим, что Печорин как хозяин избрал самое дурное
место за столом.