"Михаил Лермонтов. Княгиня Лиговская " - читать интересную книгу автора

продолжал Печорин, - мое истолкование совершенно произвольное.
- Неужели вы думаете, что подобное коварство может существовать в
сердце женщины?
- Княгиня, - отвечал Печорин сухо, - я прежде имел глупость думать,
что можно понимать женское сердце. Последние


150

случаи моей жизни меня убедили в противном, и поэтому я не могу
решительно ответить на ваш вопрос.
Княгиня покраснела, дипломат обратил на нее испытующий взор и стал
что-то чертить вилкою на дне своей тарелки. Дама в малиновом берете была
как на иголках, слыша такие ужасы, и старалась отодвинуть свой стул от
Печорина, а рыжий господин с крестами значительно улыбнулся и проглотил три
трюфели разом.
Остальное время обеда дипломат и Печорин молчали, княгиня завела
разговор с старушкою, добродетель горячо об чем-то спорила с своей соседкой
с правой стороны, рыжий господин ел. -
За десертом, когда подали шампанское, Печорин, подняв бокал,
оборотился к княгине.
- Так как я не имел счастия быть на вашей свадьбе, то позвольте
поздравить вас теперь.
Она посмотрела на него с удивлением и ничего не отвечала. Тайное
страдание изображалось на ее лице столь изменчивом, - рука ее, державшая
стакан с водою, дрожала....... Печорин всё это видел, и нечто похожее на
раскаяние закралось в грудь его: за что он ее мучил? - с какою целью? -
какую пользу могло ему принесть это мелочное мщение?.... - он себе в этом
не мог дать подробного отчета; -
Вскоре стулья зашумели; встали изо стола и пошли в приемные комнаты...
Лакеи на серебряных подносах стали разносить кофе.... некоторые мужчины, не
игравшие в вист - и в их числе князь Степан Степ. пошли в кабинет Печорина
курить трубки, а княгиня под предлогом, что у нее развились локоны,
удалилась в комнату Вариньки.
Она притворила за собою двери, бросилась в широкие кресла;
неизъяснимое чувство стеснило ее грудь, слезы набежали на ресницы, стали
капать чаще и чаще на ее разгоревшиеся ланиты, и она плакала, горько
плакала, покуда ей не пришло в мысль, что с красными глазами неловко будет
показаться в гостиную. Тогда она встала, подошла к зеркалу, осушила глаза,
натерла виски одеколоном и духами, которые в цветных и граненых скляночках
стояли на туалете. По временам она еще всхлипывала, и грудь ее подымалась
высоко, но это были последние волны, забытые на гладком море пролетевшим
ураганом.


151

Об чем же она плакала? спрашиваете вы, и я вас спрошу, об чем женщины
не плачут: слезы их оружие нападательное и оборонительное. Досада, радость,
бессильная ненависть, бессильная любовь, имеют у них одно выражение. Вера