"Михаил Юрьевич Лермонтов. Вадим " - читать интересную книгу автора

на постель свою, и безотчетное страдание овладело им; он ломал руки,
вздыхал, скрежетал зубами... неизвестный огонь бежал по его жилам, череп
готов был треснуть... о! давно ли ему было довольно одной ненависти!..
Маленькая дверь скрыпнула и отворилась; ему послышался легкий шум
шагов.
- Брат! - сказал кто-то очень тихо.
Вадим затрепетал. - Между тем облако пробежало, и луна озарила одно
плечо и половину лица Ольги; она стояла близь него на коленах.
- Все понимаю, - воскликнул он, прочитавши в ее взоре ужасное
беспокойство.
- Точно? - отвечала Ольга изменившимся голосом; - точно? - я пришла
тебя обрадовать, друг мой!..
Друг мой! впервые существо земное так называло Вадима; он не мог разом
обнять все это блаженство; как безумный схватил он себя за голову, чтобы
увериться в том, что это не обман сновидения; улыбка остановилась на устах
его - и душа его, обогащенная целым чувством, сделалась подобна временщику,
который, получив миллион и не умея употребить его, прячет в железный сундук
и стережет свое сокровище до конца за жизни.
Эти два слова так сильно врезались в его душу, что несколько дней
спустя, когда он говорил с самим собою, то помог удержаться, чтоб не
сказать: друг мой...
Если мне скажут, что нельзя любить сестру так пылко, вот мой ответ:
любовь - везде любовь, то есть самозабвение, сумасшествие, назовите как вам
угодно; - и человек, который ненавидит все, и любит единое существо в мире,
кто бы оно ни было, мать, сестра или дочь, его любовь сильней всех ваших
произвольных страстей. Его любовь сама по себе в крови чужда всякого
тщеславия... но если к ней приметается воображение, то горе несчастному! -
по какой-то чудной противуположности, самое святое чувство ведет тогда к
величайшим злодействам; это чувство наконец делается так велико, что сердце
человека уместить в себе его не может и должно погибнуть, разорваться, или
одним ударом сокрушить кумир свой; но часто самолюбие берет перевес, и
божество падает перед смертным.
- Брат! слушай, - продолжала Ольга, я все обдумала и решилась сделать
первый шаг на пути, по которому ни тебе, ни мне не возвратиться. Все
равно... они все ведут к смерти; - но я не позволю низкому, бездушному
человеку почитать меня за свою игрушку... ты или я сама должна это
сделать; - сегодня я перенесла обиду, за которую хочу, должна отомстить...
брат! не отвергай моей клятвы... если ты ее отвергнешь, то берегись... я
сказала, что не перенесу этого... ты будешь добр для меня; ты примешь мою
ненависть, как дитя мое; станешь лелеять его, пока оно вырастет и созреет и
смоет мой позор страданьями и кровью... да, позор... он, убийца, обнимал,
целовал меня... хотел... не правда ли, ты готовишь ему ужасную казнь?..
Вадим дико захохотал и, стараясь умолкнуть, укусил нижнюю губу свою,
так крепко, что кровь потекла; он похож был в это мгновенье на вампира,
глядящего на издыхающую жертву.
- Клянусь этим богом, который создал нас несчастными, клянусь его
святыми таинствами, его крестом спасительным, - во всем, во всем тебе
повиноваться - я знаю, Вадим, твой удар не будет слаб и неверен, если я
сделаюсь орудием руки твоей! - о! ты великий человек!
- Да - теперь, потому что ты меня любишь!..