"Анатолий Лернер. Три дня в Иерусалиме" - читать интересную книгу автораи других окончательно, они возвращались к своим утренним заботам, которые
их уже загипнотизировали навсегда. Лагерь возвращался к жизни. Той подумал о Лике. Подумал, что и ему пора возвращаться к своей заботе. Пора возвращаться к своей любви. Любви к Лике... Он подумал, что самое дорогое, что может он предложить ей в этом мире - это такую вот изумительную, полную приключений, осознанную жизнь в природе. Он вспомнил свои детские прозрения, которые взрослые почему-то называли мечтаниями. А мечтал он тогда именно о такой жизни. Но эти прозрения становились все реже и реже, пока мечты Тоя не стали превращаться в иллюзию. И то, что он лишился иллюзий, не означало ровным счетом ничего. Просто на освободившемся месте воцарилось то, что было когда-то смещено. Возвратилось не "знание жизни", чей авторитет был возведен в ранг закона. И воцарилось оно не теми самыми законами, которые диктовала такая жизнь. Просто возвратилось Знание. Все возвращалось на свои места. Все возвращалось на круги своя. И он возвращался к Золотым Воротам Иерусалима, как и те облака, что готовы были растаять, испариться из этого мира. - Дошипят свое, и испарятся, - подумал Той, когда его окликнули то ли обиженные, то ли виноватые мальчишки: ночью кто-то из охранников отобрал у них клаксон. Этой клизмой с раструбом, паршивцы дудели всю ночь, пока нервы одного из охранников не выдержали. Теперь пацаны просили вернуть их игрушку. - Отдай им! - Из палатки вылетел клаксон. - Теперь можно! Пусть теперь друг друга будят! - Ты, говорят, совсем не спал? - Той кивнул, разгрызая засушенную в соли арбузную косточку. - Марокканский деликатес, - подмигнул ему охранник. - А мне нравится вкус, - поблагодарил Той. Из своей палатки вылезла медсестра. Она уже успела переодеться и теперь умащивая свое тело маслами из сумки для оказания первой помощи. Увидев пацанов с клаксоном, она крикнула им что-то по-арабски. - Ты что, не знаешь арабский? - Наседала медсестра на самого шустрого. - Вас, что, не учат в школе арабскому?! - Кричала она в след невозмутимо удалявшимся пацанам. - Ты что, всю ночь не спал? - Спросил Тоя мальчишка, надпивая кофе из пластикового стаканчика, переданного охранниками Тою. - Не спал. - Той забрал стаканчик. - Я тебя видел ночью. - Улыбался мальчишка. - А что ты делал? - Ходил кругами. - Ответил Той. - И все? - Но ведь это же кайф! - Настаивал Той. И пацан согласился. Он согласился только после того, как Той объяснил ему, какой, оказывается, кайф вот так ходить ночью кругами. - Посмотри, - говорил Той, - посмотри вокруг! Ведь все это кайф. Посмотри на небо, на солнце, на деревья! А воздух! Ты чувствуешь, что здесь за воздух! Здесь ощущаешь дух Иерусалима! - Нахон.9 - Согласился пацан. - Меня зовут Эли. А ты русский, правильно? - Да. - Ты папа Мирика! - Просиял Эли. - Я тебя узнал. Мы с Мириком друзья. |
|
|