"Анатолий Лернер. Три дня в Иерусалиме" - читать интересную книгу автора

- Значит ты - такой же бандит, как и мой сын.
- Он - хамуд.10 - Защищал сына от отца Эли.
С этим настроением Той стал собирать воедино все впечатления
сегодняшнего утра. Он поднял голову и увидел, как непременный соглядатай
Луна, сама превращалась в одно из тех облаков, которое, шипя под неистовой
силой солнечных лучей, спешило исчезнуть из этого мира. Покинуть его. На
время. Часы засуетились, и стали подгонять все механизмы, имеющиеся в этом
мире. Механичном мире механизмов, подчиненных законам. Законам физики.
Теперь этот мир был уже далеко от Рассвета. Днем Бог во всем полагается
на людей. И Луна спешила вслед за ночью, оставить на это время мир,
отданный Богом людям. Той почувствовал усталость

4.


На закате

Бродяжничая по горам в окрестностях Иерусалима, Той не переставал
восхищаться небом, которое нависало над ним то голубым миром, то голубым
куполом, то просто прозрачным, светящимся пузырем... Лучи солнца
прогибались под тяжестью света и становились меридианами, исходящими из
одной точки.
Единственной точки. Точки, не имеющей ни формы, ни размера, ни объема.
Это то, что он помнил из математики.
Солнце превратилось в точку, на периферии его мира. И едва Солнце
становилось периферией, как Земля превращалась в центр Вселенной. А он,
затерянной на этой земле песчинкой, устремлялся в бесформенную, не имеющую
ни размера, ни объема, ни формы, точку...
Многочисленное войско подростков, облаченное в единую форму, едва ли
размышляло над подобными парадоксами. Они еле волочили ноги, капризничая и
стеная, придумывая себе недомогания, оговаривая себя, и друг друга, в
надежде, что их снимут с маршрута. Некоторые дезертиры невероятными
усилиями добивались того, что их передавали в руки охраны, и изможденные
охранники вынуждены были сопровождать их назад, к автобусам, а затем снова
проделывать нелегкий путь по горам, нагоняя растекающееся в жаре и пыли
войско, чьи белые футболки с девизом: " Мир с Голанами" по-прежнему были
белыми, но пот и пыль превратили их белизну в цвет поражения. Это была
грязь капитуляции, полного бессилия.
Той вспомнил сегодняшний рассвет и подумал о том, как далек теперь он
сам от тех божественных ощущений.
Сколь инородными теперь выглядели его прозрения. Какими невероятными,
пустыми и смешными казались ему теперь рассветные откровения. И он горько
усмехнулся, вспомнив себя, возомнившего черт знает что!
"Неужели не получилось? - Стучало в груди. - Неужели теперь всю
оставшуюся жизнь я буду винить себя в этом?"
Он стоял на закате, провожая усталое Солнце. Он видел, как садилось оно
где-то там, за горами, уступая место надвигающейся тьме. Той самой тьме, с
которой и начинаются любые поиски самого себя. И Солнце мудро уступало мир
тьме той самой Иерусалимской ночи, вслед за которой приходят волшебные как
рассветы прозрения...