"Анатолий Лернер. Три дня в Иерусалиме" - читать интересную книгу автора

казалось, что жизнь его, наконец-то, изменилась, и он гребет против
течения, погружался в сон внешнего благополучия. И в этом сне он видел,
что плывет против течения. А коварные силы обволакивали его новыми
иллюзиями, которые становились человеку сна еще более милыми и более
дорогими. И вот уже человек не стремится, не беспокоится. Он попросту
расстается с теми мирами, как с ненужными иллюзиями, в которых человеку
находиться опасно. Силы, закрепившие в его сознании страшную ложь о нем
самом, теперь уже сами господствуют в мирах, которые как неотъемлемое
право, принадлежат самому человеку.
Той подумал, что в своем благочестивом сне, в котором люди видят себя
проявляющими усердие в стремлении к Богу, они не уследили за чем-то. Не
увидели они, не узнали главного.
Здесь не помнили того, кому все же была обещана божественная помощь.
Здесь забыли и то, кому является Бог. И потому, каждый раз расступаясь,
они упускали Его. Упускали, потому что желая встретить Его первыми, они
обращались спиной к тем, ради кого Он являлся на Землю.
...Они расступятся. И увидят Его, обращенного не к ним, праведникам, но
к падшим. Они расступятся и увидят Его спину. И так же, как их
безразличные спины всегда были обращены к тем, кому предстал Он лицом
Своим, так и тогда он обратит к ним не взор Свой, но усталые плечи.
И Той устремил свой взор к небу. И видел Той, как облака, являвшие
собой иной берег иного мира, все ниже и ниже опускались на Город. Той
видел, как они сливались воедино, эти два мира. Той видел, как два мира
объединялись друг с другом. И Той знал, для чего теперь соединялись эти
миры. Они слились воедино для участия в его Мистерии. И Той сыграет ее. Он
ее непременно сыграет.
Сыграет ее и в своей жизни, и, конечно же, сыграет в театре под Луной.
А Я смотрел на мир, приближающийся к нему усилиями Тоя, и знал, что
впереди у них еще целая вечность. Та самая вечность, которая умещается в
одном мгновении, именуемом прозрением. Впереди - метафизическое
превращение человека. Его трансмутация.
Однажды Той выйдет из себя. Непременно Той выйдет из себя прежнего.
Выпорхнет словно бабочка, прогрызшая оболочку мумии куколки.
Так в этот мир приходит Будда. Так в этот мир приходит Иисус. Так
Раджниш стал Ошо.
В свое время совершили это над собою все Великие, Непримиримые, -
теперь уже безымянные, - Мастера...
- Той встал на путь мастеров, - сказал Я. - Что ж, возможно, что
когда-нибудь он станет одним из них.
Но что это?! Вот она - первая розовая полоска света! - Той ощутил ее,
стоя спиной к Городу. Он ощутил эту первую полоску, глядя в глаза женщины,
суетливо бегущей с полотенцем и сумкой в душевую. Удивленно раскрыв рот,
словно забыв что-то выкрикнуть, она была настигнута розовым лучом,
сразившим ее. И теперь, очарованная, она навсегда застыла в этом своем
безмолвии.
Это было не колдовство, не чудо и не магия. Это было нечто более
величественное. Это было нечто более естественное. Просто... розовое
дыхание новорожденного. Он мог бы сказать, что это было Божественно. Но
его остановило что-то. Что?
Осознание? Осознание того, что это дыхание было его дыханием?..