"Ален Рене Лесаж. Похождения Жиль Бласа из Сантильяны [И]" - читать интересную книгу автора

крайней мере я слыхал, что он получил свой приход не за ученость, а обязан
был этим исключительно признательности неких добрых монахинь, которым
негласно оказывал разные услуги и которые благодаря своим знакомствам
сумели доставить ему священство без экзамена.
В силу этого дядя был вынужден отдать меня в обучение: он послал меня к
доктору Годинесу, слывшему самым искусным педагогом в Овьедо. Я так хорошо
воспользовался его наставлениями, что по прошествии пяти-шести лет мог уже
несколько разбирать греческих авторов и недурно справляться с латинскими
поэтами. Кроме того, я прилежно изучал логику, которая весьма приохотила
меня к рассуждениям. Мне так полюбились диспуты, что я останавливал
прохожих, равно знакомых и незнакомых, чтоб затевать дискуссии. Иногда
попадались мне любители словопрений ирландского пошиба (*7), которые
только того и ждали. Стоило тогда взглянуть на наше препирательство. Что
за жесты! что за гримасы! что за ужимки! Глаза сверкали яростью, на губах
выступала пена, - нас можно было скорее принять за одержимых, нежели за
философов.
Тем не менее благодаря этому я приобрел в городе репутацию ученого,
чему дядя был очень рад, так как рассудил, что я скоро перестану быть ему
в тягость.
- Ну, Жиль Блас, - сказал он мне как-то, - время твоего детства прошло.
Тебе уже минуло семнадцать и ты стал смышленым малым; пора подумать о том,
чтобы вывести тебя в люди. Я намерен послать тебя в Саламанкский
университет. С той сметливостью, которую я в тебе замечаю, ты не преминешь
получить хорошую должность. Я дам тебе несколько дукатов на дорогу, а
также своего лошака, который стоит не менее десяти пистолей; ты продашь
его в Саламанке и истратишь эти деньги на свое содержание, пока не
устроишься на место.
Трудно было сделать мне более приятное предложение, ибо я горел
желанием постранствовать. Однако у меня хватило выдержки скрыть свою
радость: когда дело дошло до отъезда, я притворился, будто огорчен
исключительно разлукою с дядей, коему был столь многим обязан, и растрогал
этим добряка, который отсыпал мне гораздо больше денег, чем я получил бы,
если б он мог читать в глубине моей души. Перед тем как собраться в путь,
я отправился обнять отца и мать, которые не поскупились на наставления.
Они увещевали меня молить бога за дядю, жить, как должно честному
человеку, не впутываться в дурные дела и, особливо, не посягать на чужое
добро. После весьма долгих поучений они наградили меня своим
благословением, что было единственным благом, какого я от них ожидал.
Затем я тотчас же сел на лошака и выехал из города.



ГЛАВА II. О страхе, испытанном Жиль Бласом по дороге в Пеньяфлор,
о том, что он предпринял по прибытии в этот город, и о человеке,
с которым там ужинал

Итак, покинув Овьедо, очутился я на пеньяфлорской дороге, в открытом
поле, полным хозяином собственных поступков, неважного лошака и сорока
добрых дукатов, не считая нескольких реалов, похищенных мною у
достопочтенного дяди. Прежде всего я дал волю своему лошаку и позволил ему