"Николай Семенович Лесков. Театральная хроника. Русский драматический театр" - читать интересную книгу автора

смерть за это ожидает, пусть вот тут море целое перед ним разольется, он так
и в море полезет". Притом это роль еще новая в нашем репертуаре: это не
самодур в частном быту, это самодур общественный. Для такой роли нужны очень
большие средства - такие средства, чтобы ими был подавлен всякий фельетонный
скандалист; автор сделал для этого все, но не все мог сделать г. Зубов по
вышеизложенным причинам. Исполнение г. Зубова было, нельзя сказать, -
холодно, а слабо; он нигде не возвысился до того урагана страсти, который
бушует в душе Князева, ломает все встречное и должен преклонить и досужего
зрителя; г. Зубов зрителя не преклонил. Нам кажется, что г. Самойлов
исполнил бы эту роль с большим успехом, если бы захотел поработать над ней,
переломив свою барскую лень.
Из потрясающей до глубины души (в печати) роли слепой старухи,
исполненной г-жою Линскою, на сцене ничего не вышло, или еще хуже - вышла
скука. Точно так же ничего не могла сделать г-жа Струйская с превосходною
ролью Марины: героине "Светских ширм" оказалась пока еще далеко не по плечу
эта глубина чувства, при своеобразной, светлой удали русской женщины, как
изобразил автор Марину. К нашему удивлению, и у даровитого нашего г.
Васильева симпатическая и благодарная роль Дробадонова вышла как-то
незаметною. Героем драмы оказался г. Нильский, в роли Молчанова стяжавший
громкие аплодисменты публики. Действительно, в патетических местах г.
Нильский был очень хорош, хотя нельзя назвать даже сносным исполнение прочих
частей, в которых этот артист просто читал или декламировал свою роль, что
мог бы сделать и весьма посредственный чтец, без всякого воспроизведения
живой личности. Правда, эта роль сложнее и труднее других, и даже, может
быть, менее других удалась автору. Г. Монахов в роли городского головы был
бы вполне хорош, если б не переходил в фарс.
Но все это мы говорили о первом представлении. Затем уже третье
удовлетворило нас гораздо более, если не особенно значительными успехами
каждого исполнителя отдельно, то общим ансамблем и производимым драмою
впечатлением. После первого представления она была значительно сокращена,
отчего много выиграла в живости действия. Между прочим, выкинуты некоторые
места и выражения, не без основания обвиняемые в неприличии или циничности.
Понятие приличия есть понятие условное, может быть понимаемо широко и узко,
и писателю может быть предоставлена значительная доля свободы в этом
отношении - в печати; театральная сцена стоит в более стеснительных
условиях. Мать может сказать молодой девушке - дочери: не читай такую-то
страницу, или при чтении вслух умным чтецом может быть выпущено место,
почему-нибудь неудобное для некоторых слушателей или слушательниц; а в
театре все слушатели должны слышать все, хотя бы некоторых вещей иные из них
и не желали слушать; наконец, весьма различное впечатление производят иные
вещи, прочтенные наедине или произнесенные и выслушанные публично, в
многолюдном собрании. Мы вовсе не сторонники излишней, приторно-чопорной
pruderie,[3] но думаем, что чем менее скандализирующего стыдливое чувство
выводится на свет Божий, тем лучше. Нет надобности вникать в вопрос,
искренно ли это чувство в большинстве случаев или нет: лучше думать, что оно
искренно, ошибаясь девять раз из десяти, чтобы даже и один раз не оскорбить
действительной стыдливости. Скромность и стыдливость еще, славу Богу,
существуют, и хотя бы она представляла самый незначительный процент,
необходимо относиться к ней с благоговейным уважением. Лучше крайность в
этом направлении, чем в противоположном.