"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

говорю, писали, что наши петербургские актеры наехали в Варшаву, так первым
делом всех служащих панн из ресторанов своим карячеством повыгоняли.

- Хорошо! Ну согласна я; ну пускай это и точно хорошо. Я и не говорю,
что это худое что-нибудь, и совсем не к тому, чтобы у них что-нибудь с собой
было, а ведь вон он - в Петербурге же сколько у нас бывало горничных, ничем
ее, Армантинки этой, не хуже - он им ни одной же не говорил "экскюзе".

- И вам тоже?

- Мне тоже. Да я что! Я, батюшка, человек старый; мне вот чтоб только
хоть с голоду не морили. А то та Сайга приедет сейчас: "Армантин! Эт ву
контан иси?".[7] А свою русскую небось не спросит, что, может, на свой, на
кровный грош купит, да и поест. Французинки-то они, небось, они себя знают,
как держать, не то, что мы, глупые да простодушные. У них: свое дело делает
и уж свое себе спрашивает, а то сейчас тебе, хоть ты князь, хоть граф, она
покажет, как с нанятым человеком должно обращаться. Они не то, что мы; они
наших-то бар обшколивают - спасибо им хоть за это - а мы-то? У нас куда
пойдешь? Везде они, черти, одинаковы... Суда-то на них ищи, как журавля в
небе. Завезет, да и морит голодом.

Матрена Ананьевна страдала от честолюбия и сознания бессилия и неуменья
стать на такую ногу, на которую так просто умеет становиться парижская
французская прислуга. Матрене Ананьевне платят 80 франков в месяц жалованья,
и у нее было все, что ей на потребу; но она не могла придумать, отчего у нас
прислуге не так, как в Париже. Как этому помочь? Как обшколить чертей? И она
уехала в Россию. У нее есть женатый сын в Кронштадте, получает сорок пять
рублей в месяц; она у него и поселилась. Недавно мы с ней встретились.
Рассказывает, что живет нуждаясь и терпит много от несогласий с невесткой.

- Что ж, - говорю, - вы, Матрена Ананьевна, на место не поступите?

- Ну их! - говорит. - Надоело, батюшка, да и нетерпелива, правду
сказать, очень стала. Не могу служить. Служила; будет с меня. Наслужилась
вволю, а не выслужила ни угла, ни почета. У нас ведь не то, что за границею,
где добрую слугу берегут и ценят, и пенсионы всякие для старых слуг, и все
выдумано; а у нас что? Одно слово, живи в лесу как дулеба, да под пнем и не
дохни.

Такая западница стала, что беда.

- Сама, - говорит, - батюшка, знаю, что мне теперь трудно будет жить,
поглядевши, как у людей-то за границей живут. Ах, в Париже-то - я вот это
дочери уж рассказываю, рассказываю - вот, говорю, в Париже, как, Дуняша,
господа-то все как обшколены. Прелесть! Хотя ты и слуга и служишь за деньги,
а уж...

И пойдет Матрена Ананьевна расписывать с таким упоением, что нельзя не
видать, как она сгнила на этом западе.