"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

Конечно, неприятно попасться в такую смешную переделку; но здесь, по
крайней мере, хоть есть во всем своя веселость: кто-то черт знает о чем
плачет хорошенькими глазками; у кого-то прощения в чем-то просят; далее
примиренье, вино, поцелуи, объятья. Все это человеку под старость даже,
пожалуй, некоторым образом мило будет вспомнить. А то вот у нас, дома,
четыре года спустя после того, как в первый раз были напечатаны эти письма,
какая-то веселая компания вздумала помистифицировать одного литератора,
бывшего специалистом по женской части при "Отечественных записках". Этот
писатель имел привычку думать, что его будто бы где-то кто-то хвалит.

То "один", то "одна" постоянно его превозносили, и наконец эти
мифические одни совсем сбили его с толку.

И вот, в видах поощрения его таланта, какие-то забавники начали его
хвалить в адресуемых к нему письмах от разных несуществующих женщин. Что
специалист по женской части ни напишет - ему похвалы на всех языках, не
исключая ни английского, ни персидского; кричат его слову и из сумасшедших
домов, и из азиатских посольств; букеты ему присылают, как какой-нибудь
хорошенькой танцовщице; фотографий его у него выпрашивают; а он все не
догадывается, что его обрядили в шуты, и все это производимое над ним
дурачество принимает за чистую монету. Наконец дело дошло до того, что уже
инкогнитные дамы на rendez vous[30] его стали приглашать, да еще разом в
один и тот же день и в один и тот же час в три пункта - он и тут ничего не
понял. Он бегал на эти rendez vous и наткнулся там на толпу каких-то
романистов, беллетристов и на какую-то "Печенку", которую ощупывал
собственными руками. От всех этих романистов, беллетристов, точно так же,
как и от Печенки, он не получил ни радости, ни привета, ни поцелуя, и так и
ушел разряженный гороховым шутом.

Сопоставьте с этим случаем русской мистификации французскую
мистификацию Габриели, и вы непременно увидите, насколько это грациознее и
веселее производится во Франции.

Но от заинтригованного русского специалиста по женской части еще на
минуту к гризетам.

Я хочу сказать два слова о гардеробе гризеты: у нее всегда одно
платье - или черное шелковое (глясе), или хорошее мериносовое, два летних и
драповый бурнус. Платье, сшитое всегда прелестно, с лифом под душу; шелковый
передник и сетка на голове или треугольная тюлевая наколочка, пришпиленная у
начала пробора и у ушей. Это вам, как говорится, весь туалет.

Потребности гризеты самые умеренные. Ей нужно окно, у которого можно
работать; нужно платить прачке за ее белье и в трактире за ее обед. Итого
около пятидесяти франков в месяц, т. е. около 12-15 рублей серебром. Есть у
вас деньги купить ей башмаки или платьице - прекрасно; а нет - и не нужно.
Это уж она сама заработает и этого вовсе не требует и даже не ждет.

ДЕНЬ РУССКОГО ЛАТИНЦА В ПАРИЖЕ