"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

День в Латинском квартале начинается очень рано. Зимою в шесть часов по
тротуарам раздается уже тяжелое хлопанье деревянных башмаков работников,
отправляющихся к своим занятиям. Стук этот меня будил постоянно во все время
моего пребывания в Париже. Потом часа с полтора в квартале очень тихо. В это
время эписьеры встают, моются, одеваются и открывают свои лавки: мясные,
хлебные, рыбные и бакалейные. Вслед за последними запоздавшими работниками,
торопливо пробегающими по пустым еще улицам, в дверях домов показываются
стереотипные лица толстых привратниц в высоких чепцах, с грязными метлами в
руках, а затем по тротуарам, грациозно приподняв юбочки, осторожно, но скоро
несутся гризеты. У каждой на руке красивая тростниковая корзиночка с такой
же плетеной крышкой. В эту корзину гризета кладет все, что нужно на целый
день ей, ее сожителю и ее кошке. На 2 су снятого молока кошке, на 80
сантимов бутылку красного вина, на 30 сантимов хлеба и на 6 су сыра. Это
завтрак на всю семью. Гризета вообще встает почти в одно время с торговцами,
т. е. как улицы огласятся стуком деревянных работничьих башмаков уврьеров.
Туалет гризеты делается очень нескоро. Мытью, перемываниям и перетираниям у
нее нет числа. Потом начинается прическа, на вид очень простая, но на самом
деле требующая большого мастерства и вкуса; потом осмотреть свое платье;
подкрепить что худо или угрожает худобою; наконец развести огня в камине и
поставить на уголья кофейник с водою. Все это берет у гризеты времени с
шести часов до восьми. К восьми часам она с корзинкою в руке готова к выходу
за провизией и только тут будит своего друга. С этого времени, т. е. часов с
8, и начинается утро латинца. Гризета, возвращаясь с провизией, непременно
застает его полуокончившим свой туалет, из которого самое неприятное - это
умывание, или лучше сказать, обтирание лица, плеч, груди, рук и спины мокрою
губкою из одной полоскательной чашки воды. Но однако скоро как-то привыкаешь
и к этому и даже находишь такое утреннее обтирание над полоскательною чашкою
довольно удобным. Посуда, в которой дают воду для обтирания, не совсем,
впрочем, наша полоскательная чашка - их наши русские женщины, смеясь над
француженками, так прозвали, - а в самом деле это тазики фарфоровые, но
только очень маленькие. В десятом часу или много что в девять, выпив наскоро
стакан кофе, латинцы разбегаются по лекциям. Медики уходят из дому ранее
всех других, потому что им нужно до теоретических лекций прежде попасть на
лекции клинические. До 12 часов в квартирах одиноких Латинцев нет никого; а
в квартирах фамильных одни гризеты. В 12 часов русские сходятся завтракать
или в Cafe de la Rotonde и у Martin, или же в двух маленьких трактирчиках на
rue Monsieur le Prince или на rue de l'Ecole de Medecine. В час снова
расходятся; некоторые забегают домой, а другие прямо на лекции, или в музеи,
или куда следует в другие места по роду своих занятий. В пять часов все
стягиваются домой. Тут опять кусочек сыра и стакан вина, пока гризета
свернет и спрячет сделанную днем работу. Затем под руки и вдвоем обедать.
Обеды есть разные. В Quartier есть обед в 4-5 блюд с графином вина ценой за
80 сантимов (около 16 копеек); но я только раз мог есть такой обед: он очень
гадок. Французы же очень многие и француженки едят его постоянно и не
жалуются, хотя все четыре блюда этого обеда, по удачному выражению одной
гризеты, суть "кролики во всех видах". Да иначе этого и быть не может при
такой дешевой цене, за которую не пообедаешь у нас в обжорном ряду, а не
только в теплом и чистеньком ресторанчике. Обыкновенно русские едят обед в
своем квартале по одному франку 50 сантимов у Martin (где я часто ел свой
обед, сидя рядом с Мерославским, и где потом этот генерал получил свою