"Николай Семенович Лесков. Русское общество в Париже" - читать интересную книгу автора

светло.

- Вы напрасно думаете услыхать что-нибудь интересное: нам просто
неприятно, нам неловко быть вместе с русскими; мы там привыкли быть одни и
думать, что нас в Москве не слышат.

- Laskawy Panie![36] - сказал я сухо. - Ни я, ни мои земляки, уверяю
вас, вовсе не имеем миссии, на которую вы намекаете, и хорошо знаем, что
кроме устных ругательств России вы ничего не можете прибавить к статьям
"L'Opinion Nationale". Повторяю, мы просто есть ходим, и лучшим
доказательством справедливости моих слов служит то, что мы всегда сами от
вас удаляемся по углам, куда даже не доходит разговор общей залы.

- Верю; но... все-таки.

- Но что же?

- Выберите себе другое место для обеда. Мы вас просим! Мы вас в
избежание неприятностей просим.

Что было еще толковать. Я сказал:

- Хорошо. Я ходить сюда более не буду; но до других мне дела нет.

- Вам угодно знать мое имя?

- Это вовсе не нужно, - отвечал я, и мы раскланялись и разошлись.

После этого курьезного объяснения я уже ни разу не был в польском
трактире. Русские, которым я об этом рассказывал, смеялись; некоторые хотели
нарочно ходить к Андре, не обращая ни на что внимания, но никто этого,
впрочем, не делал.

Вообще в отношении деликатности парижские поляки всегда оставались у
нас в долгу и давали нам постоянно превосходить их в политической
терпимости. Поляки даже не оставили без "kpinek"[37] наших русских,
заказавших себе ужин под новый год у Janka truciciela (Яна-отравителя). Те
не знали, куда деться из-за собственного стола.

Говорят, что в "Дне" и "Московских ведомостях" или "Русском вестнике"
был рассказан скандал, устроенный одному русскому французскими студентами на
балу в Прадо. Я не читал этого рассказа ни в "Дне", ни в "Московских
ведомостях", ни в "Колоколе", откуда, говорят, этот рассказ был перепечатан;
но, по словам всех читавших это сказание, я вижу, что дело идет о
происшествии, которое мне очень известно. Вернувшись в Россию, я уже много
раз слышал здесь разуверение в том, что французы сильно косятся на нас за
поляков. Здесь, в Петербурге, мне рта не позволяли об этом разинуть и,
улыбаясь, твердили мне, что все это вздор, выдумка, клевета на
очаровательных французов. Вероятность же события, о котором я поведу речь,
наиболее отрицается милыми устами милых русских защитниц всего парижского. Я