"Николай Семенович Лесков. Специалисты по женской части" - читать интересную книгу автора

ссылает в Сибирь, сдает в опеку и даже в солдаты, и делает все это всего
чаще без всяких оснований - по побуждениям, заслуживающим полного осуждения.
Так, например, когда одному флигель-адъютанту, посланному для наблюдения за
производством рекрутского набора в одной губернии, было подано очень много
жалоб на сдачу обществом в рекруты людей неочередных, по общественным
приговорам за дурное поведение, и когда по просьбам этим было произведено
дознание, то оказалось, что общества, постановившие эти утвержденные
присутственными местами приговоры, не могли ничего привести в основание
своих страшных постановлений. Общества нередко отвечали, что отданный по
общественному приговору в рекруты за дурное поведение человек "как следует
не умывался и не молился Богу", или просто "не исполнял как должно всей
своей религии", или, еще проще, "оказывал недостаточное почтение старшим"...
Так здесь мы опять видим и опять понимаем деспотизм. Могут вас лишить ваших
прав, сдать вас без очереди в солдаты, запретить вам любить искусство, как
желают сделать нигилисты и как сделали уже на днях мужики села Клебани,
запретившие в своем обществе музыку и танцы; могут вас, взрослого человека,
взять в опеку, как представляет напечатанная у нас драма г. Стебницкого
"Расточитель"... Это деспотизм, и этого деспотизма наши петербургские
публицисты не видят! Появление драмы "Расточитель", с ее несколько
оригинальным, но вовсе не сверхъестественным сюжетом, произвело переполох не
только в театрально-литературном комитете, запросившем автора, могло ли быть
и было ли когда-нибудь на Руси подобное происшествие, но даже во всей
печати, органы которой, за исключением "Москвы", "Московских ведомостей" и
"Вести", ударили в набат - одни, что это анекдот, на котором нельзя было
строить пьесу, а другие еще основательнее, что это просто выдумка автора и
клевета на русскую жизнь, тогда как, исключая трех случаев взятия в опеку за
расточительство, сообщенных театрально-литературному комитету автором, во
время газетных толков о невозможности такого общественного произвола над
личностью. - В Петербурге было известно пять личностей, ныне несущих на себе
всю тягость такого произвола, на каком построена драма г. Стебницкого. Эти
расточители: г. Я-в в Петербурге, Сергей Ку-н из Москвы, Ор-в из Кашина,
Со-в из Бежецка и Су-н из Твери. Деспотизм общественный, находя себе
поддержку в кривосудии или невнимательности властей, лишает человека
присущих ему прав по рождению и делает его ребенком, словно как в доброе
старое время, в силу деспотичного крепостного права, по произволу владельца,
человек обрекался на нежеланный брак или на безбрачие и в то же время
наказывался за разврат... А мы говорим о каком-то домашнем деспотизме! Где
же он? Что такое этот деспотизм? Чем он выражается? Где его знамения в
русской жизни! Не эти ли жены неохужденного поведения людей, променявшие
честную жизнь на нигилистическую коммуну? Не эти ли дочери, последовавшие
примеру этих жен? Не те ли девицы хороших фамилий, которых старший
полицмейстер большого губернского города нашел в приютах разврата и на
предложение избавить их от этой жизни - получил ответ, что эта жизнь
предпочитается ими по соответственности их вкусам и образу мыслей?.. Что
сделали деспоты-мужья и деспоты-отцы, чтобы взять назад своих жен из коммун
или своих дочерей из притонов разврата? - Ничего. Эти деспоты только
скорбели и, может быть, плакали, как женщины.
Мы совершенно понимаем всякое соболезнование о положении женских и не
женских членов грубых семейств. Мы не только сочувствуем многим пьесам А. Н.
Островского, но даже совершенно разделяем чувства, выраженные в "Капризах и