"Дорис Лессинг. Джордж-"Леопард"" - читать интересную книгу автора

смиренным дрожащим голосом. - Она больше не будет.
Но Джордж не был намерен рисковать: такое могло повториться.
- Ведь она мое дитя, - молил старик.
- Я не потерплю больше таких вещей, - вдруг разозлившись, сказал
Джордж. - Она глупая девчонка!
- Я понимаю, баас, я понимаю. Конечно, глупая. Но на ведь такая
молодая, и она мое дитя.
Но и эта последняя мольба старика, произнесенная слабым скрипучим
голосом, не тронула Джорджа.
Наконец решено было отправить девушку в миссионерскую школу, за
пятьдесят миль отсюда, Джордж будет платить за нее. Он не хотел больше ее
видеть, хотя она до отъезда несколько дней слонялась у черного хода. А в
ночь перед тем, как отправиться в далекий путь на свое новое место, куда
должен был сопровождать ее один из братьев, она даже пыталась проникнуть к
Джорджу в спальню. Но он запер дверь. Говорить было не о чем. Отчасти он
винил во всем себя. Не надо было давать ей повода: кто знает, что может
вообразить женщина с таким примитивным развитием из-за простой косынки! Во
всяком случае, он держал себя с нею так, что "ей взбрели в голову какие-то
фантазии", и в этом он виноват сам. Это ее появление возле бассейна было
вызовом, открытым предъявлением прав на него, провокацией, возможные
последствия которой испугали его. Испугали еще и потому, что всего этого
могло и не быть, если бы он не избаловал ее.
Однажды вечером, через неделю после ее отъезда, собираясь ложиться
спать, он вдруг схватил с туалетного [87] стола фотографию лондонской
знакомой и швырнул в комод. Он несколько недель подряд вспоминал дочь (или
внучку) старого Смоука с каким-то неприятным томлением в теле, пока к нему
не явилась другая.
Он ждал этого, но сам ничего не предпринимал. Он не решался соблазнить
какую-нибудь девушку, потому что не хотел, чтобы Смоук упрекал его.
Как-то вечером он сидел на веранде и курил, задрав ноги на барьер и
глядя на огромную желтую луну, которая всходила над кромкой леса сбоку от
дома. Вдруг он заметил, как, крадучись, скользнула чья-то тень. Он сидел
совершенно спокойно, попыхивая трубкой. Она поднялась на ступеньки,
пересекла полосу света, падавшего из комнаты. В первое мгновение он готов
был поклясться, что это та же самая девушка; но потом увидел, что она
моложе, намного моложе той - лет шестнадцати, не больше. Она была обнажена
до пояса, чтобы он мог видеть, какая она; на шее у нее висела нитка голубых
бус.
На этот раз, чтобы все было ясно с самого начала, он вытащил из кармана
горсть мелких монет и положил на перила. Не поднимая глаз, девушка
нагнулась, взяла деньги и спрятала куда-то в складках своей юбки.
Через час Джордж выставил ее, и двери дома заперли на ночь. Она плакала
и молила оставить ее до рассвета (как оставляли всегда ту, другую), ей
страшно идти одной через заросли, где полно диких зверей, привидений и
всяких ужасов, о которых она наслышалась в детстве. Джордж невозмутимо
заявил, что уж если она хочет бывать здесь, то ей придется покориться и
уходить, как только она не будет больше нужна. Он вспомнил ночи, проведенные
в жарких объятиях с той, другой, - возможно, в этом-то и была его ошибка? Он
не допустит, чтоб это повторилось.
Девушка горько плакала в первую ночь и еще сильнее - во вторую. Джордж