"Виктор Левашов. Рука Москвы" - читать интересную книгу автора

альпийских чистых снегов, и продемонстрировал ее Янсену,
объяснив почему-то по-немецки:
- Pferd.*
_______________________________________________________
* Конь (нем).
Янсен брезгливо отстранился и с мрачным подозрением посмотрел на нас.
- Даже и не думайте, - сказал я. - Помещение было опечатано. Никто из
нас сюда не входил. Сюда вообще не входил никто. А все содержимое
зафиксировано в акте об эксгумации.
- Какое содержимое?
Томас достал портмоне, а из него акт, подписанный чиновником и самим
Томасом, и передал его Янсену:
- Вот. Перевести?
- Не нужно.
Янсен внимательно прочитал акт и сунул его в свой бумажник.
- Закройте, - бросил он, кивнув на гроб, и двинулся к выходу. Возле
машины по очереди указал на Артиста, Муху и Томаса, будто пересчитал: - Вы,
вы и вы. Свободны.
А мне приказал:
- Садитесь. Нам нужно поговорить.
- Давайте поговорим здесь, - предложил я. - Есть разговоры, для которых
кладбище - самое подходящее место. Здесь нельзя материться. Нельзя кричать.
Вы католик?
- Я лютеранин.
- Значит, вам нельзя врать.
- А вам?
- Я православный. Но я тоже постараюсь не врать.
- Садитесь в машину и помолчите, - раздраженно распорядился Янсен.
Все-таки созерцание содержимого гроба не прошло для него бесследно.
Спокойствия поубавилось, но не убавилось уверенности в том, что он знает,
что делать. И это не нравилось мне все больше и больше.
"Мерседес" миновал тихую Фридхофштрассе, пересек по высокому мосту
черную реку Лех, обогнул ярко освещенную пустую площадь с ратушей,
шестнадцатый век, раннее барокко, и остановился возле небольшого, но по виду
дорогого отеля. В углу уютного холла был небольшой малолюдный бар. Прапор с
чемоданом шефа поспешил к конторке администратора, а Янсен
прошел в бар, жестом предложив мне следовать за ним.
- Wollen sie?* - осведомился бармен.
- Jin mit Tonic,** - заказал Янсен и повернулся ко мне. - Вам?
- Тоник. Без джина.
- Вы не пьете? - слегка удивился он. - Почему?
- Не люблю, когда утром болит голова.
- Не обязательно пить много.
- А тогда зачем пить вообще? У нас говорят: только рот поганить.
- Странная логика, - заметил Янсен и принялся объяснять бармену мой
заказ, дважды повторив слово "krank".***
Бармен посмотрел на меня с глубоким сочувствием.
Над стойкой бара работал телевизор с приглушенным звуком. Шли ночные
новости. Картинка разительно отличалась от той, какую мы привыкли видеть на
российских экранах. В этом немецком мире России не существовало. Бундестаг.