"Виктор Левашов. Журналюга" - читать интересную книгу автора

казались им их статьи, искрометности не хватало. Он хотел написать книгу.
Серьезную, честную. Он хотел подвести в ней итог двадцати восьми лет своей
жизни и тем самым ее как бы овеществить.
Он понимал, что уход из редакции вряд ли упрочит его авторитет в семье,
в которой властвовала теща, врач-стоматолог, морально задавившая своими
заработками и мужа-инженера, и безвольную дочь. Сын, рождению которого он
радовался, еще до своего появления на свет стал главным и единственным
центром жизни всей семьи. Володя все чаще чувствовал себя трутнем в пчелином
улье, который сделал свое дело и стал ненужным.
Но все же такой резкой реакции он не ждал. Его стремление к творческой
свободе было воспринято как последняя низость. Теща сообщила ему все, что о
нем думает. А думала она, что он возомнивший о себе плебей, алкоголик и
тунеядец, а ее девочку соблазнил и женился на ней только из-за московской
прописки. Тесть безмолвно страдал. Жена сидела с каменным лицом. Трехлетний
сын испуганно жался к матери. Возомнивший о себе плебей молча все выслушал и
ушел в стенной шкаф, который служил ему кабинетом.
Утром он поехал на квартирную биржу в Банном переулке, снял у пожилой
проводницы поездов дальнего следования восьмиметровую комнатенку с телефоном
в Гольянове и в тот же день перевез туда все свое имущество. Оно уместилось
в двух чемоданах. В одном была одежда, в другом бумаги и книги. Еще из
имущества была пишущая машинка "Эрика".
Первое время он упивался свободой, но очень скоро понял то, что через
несколько лет понял весь советский народ: свободой сыт не будешь. Свобода
веселит, но не кормит. Тут-то ему и позвонил приятель, выпускник ВГИКа. Он
предложил написать для творческого объединения "Экран" сценарий
документальной двухчастевки о Кронштадте - городе, до той поры закрытом для
киношников по причине дислокации там главной военно-морской базы Балтийского
флота. Благодаря связям отца, писателя-мариниста, ему удалось пробить
разрешение на съемки в Кронштадте. В ГлавПУРе ВМФ идею создания
документального фильма о Кронштадте одобрили, но потребовали, чтобы автором
сценария был журналист с именем, а не те сценаристы, которых им настойчиво
предлагал "Экран". Цикл очерков о десантниках 40-й армии, выполнявшей
интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан, который
Лозовский после трехмесячной командировки опубликовал в своем журнале, решил
дело в его пользу. Его утвердили автором сценария фильма о Кронштадте, а его
приятеля - режиссером-постановщиком.
Они съездили в Кронштадт, покатались на торпедном катере,
попьянствовали с гостеприимными военморами, погуляли по городу, с первых
шагов покорившему своеобразным смешением штатского и военно-морского быта.
Морской собор, полуденная пушка, танцы в матросском клубе, где юные морячки
отплясывали рок-н-ролл под волчьими взглядами комендантского патруля. Фильм
сняли быстро, его благосклонно приняли на всех начальственных уровнях
"Экрана", посмотрели и одобрили председатель Гостелерадио и его первый зам.
Был назначен день показа представителям ГлавПУРа ВМФ. И разразилась гроза.
Два контр-адмирала и капитан первого ранга, прибывшие в Останкино на
просмотр, были от возмущения вне себя. Они ждали, что кино будет
военно-патриотическое, о твердыне, а фильм получился элегический,
туристский. Хотя, конечно, без военно-патриотической темы не обошлось. В
шквале обвинений как-то потонула, прошла незамеченной фраза: "А что там у
вас за чушь собачья насчет Цусимы?!"