"Виктор Левашов. Убить демократа ("Кодекс чести") " - читать интересную книгу автора

Мы снова влились в праздничную толпу. Ольга внимательно посмотрела на
меня:
- Ну? В чем дело?
- Что про что?
- Про то. "Такова жизнь". Какова?
- Ты же сама слышала. Такова. Боюсь, не удастся мне встретиться с
однокашниками. Из нашего выпуска красные дипломы получили шестеро. Трое в
Чечне остались. Один в Абхазии. И один в Таджикистане.
- Как - остались?
- Ну как. Насовсем.
Она помолчала и предложила:
- Хочешь уехать?
- Почему? Раз приехали на праздник, давай праздновать. Ты же хочешь
посмотреть, как я жил?
- Очень, - сказала она. - Да, очень.
Пока готовилась торжественная часть, я показал Ольге казарму, в которой
прошли лучшие годы моей молодой жизни, кухню, на которой тоннами чистил
картошку по нарядам вне очереди. Правда, сортир, который драил по тем же
нарядам, показывать не стал. Зато с особенным удовольствием показал "губу",
обитель размышлений.
- Ты сидел на "губе"? - поразилась Ольга.
- Здравствуйте. Какой же нормальный человек не сидел на "губе"?
- И часто?
- Сейчас точно скажу. Сколько у Бетховена симфоний?
- Девять.
- Правильно, девять. На все девять у нас был абонемент в Зал
Чайковского. И еще одна симфония Малера. Очень длинная.
- Пятая.
- Возможно. Хорошая симфония. Но явно затянута. Я опоздал из
увольнения ровно на два с половиной часа. Десять "губарей" получается, так?
И еще была симфония Гайдна. Где музыканты свечи гасят. Закончил свою партию,
погасил свечу и тихонько ушел.
- "Прощальная".
- Она самая. Очень красивая симфония. Я вспоминал ее ровно семь суток.
- Семь суток?!
- А как ты хотела? Это была четвертая самоволка за месяц. Мог и под
трибунал загреметь.
- В ту ночь ты первый раз остался у меня.
- Об этом я тоже вспоминал. Семь суток и всю остальную жизнь. И сейчас
вспоминаю, - добавил я.
В общем, удалось мне ее отвлечь. Мы посмотрели торжественную часть,
поаплодировали приветствию президента, которое огласил какой-то сановный
штатский валуй, из тех, что прикатили на черных "Волгах", посмотрели присягу
и парад салабонов. Потом объявили перерыв, и на курсантиков набросились
мамаши, впихивая в их желудки содержимое сумок. Папаши наверняка пытались
зарядить чад и другим припасом, покрепче. И если кто дрогнул, то я тому не
завидую. Прапоры, они народ терпеливый. Как крокодилы. Своего часа дождутся.
Потом действие переместилось на стадион, где старшекурсники показывали
свое мастерство. Пока они выкладывались на штурмовой полосе, а потом под
ахи, охи, визги и аплодисменты зрителей крушили ребрами ладоней кирпичи,