"Виктор Левашов. Сочинить детективчик" - читать интересную книгу автора

Леонтьев прочитал. Как ни странно, получилось. При полном неумении
строить композицию, даже разбивать на главы, при обилии газетных штампов. Но
прорисовывался, хоть и не очень отчетливо, сюжет. И главное -- знание
материала. Из этого можно было сделать интересную книгу.
На доводку рукописи ушло месяца два. Леонтьев отнес ее в новое
издательство с пустым портфелем. Взяли. Через месяц издали. Заплатили,
правда, всего триста долларов. Но Акимова это не смутило. Он взялся за
вторую книгу на ту же тему. И она получилась. Через год он уже был автором
двух книг -- в твердом переплете, с портретом автора на задней обложке. Двух
настоящих книг.
-- По-моему, ты даже не сознаешь, как тебе повезло, -- сказал ему
Леонтьев. -- У меня на две книги ушло почти десять лет.
-- Не сознаю, -- признался Акимов. -- До сих пор не могу поверить, что
это мои книги.
В какой-то из дней, захватив десяток экземпляров, он поехал к Большому
театру, где раз в год по традиции собирались бывшие магаданцы. Вернулся
расстроенный, даже угнетенный.
-- Теперь сознаю. Видели бы вы, какими кислыми у них становились морды.
Только один порадовался и поздравил.
-- Теперь ты знаешь, сколько у тебя друзей, -- констатировал Леонтьев.
Акимов забросил страховой бизнес, перебрался из Москвы в поселок, снял
часть дома неподалеку от Леонтьева и засел за новую книгу. Но дело
застопорилось. Он оказался в известном положении сороконожки, которая
однажды задумалась, с какой ноги нужно ходить, и ходить разучилась.
Промаявшись с полгода, попросился к Леонтьеву в ученики:
-- Буду делать что скажете. Писать главы начерно, а вы потом пройдетесь
рукой мастера. Иначе я ничему не научусь. И у вас дело пойдет намного
быстрее.
Леонтьев, поколебавшись, согласился. Намного быстрее дело не пошло, но
пошло живее. Акимов оказался хорошим спарринг-партнером в придумывании
сюжетов и сюжетных поворотов, что в детективном жанре далеко не последнее
дело. Те же главы, которые он писал сам, по-прежнему изобиловали штампами.
Леонтьев злился:
-- Паша, ну что ты написал? "Природа была хмурая". Что это значит?
-- Как что? -- искренне недоумевал Акимов. -- Что она была хмурая.
Хреновая, если вам так понятнее.
-- Кто она?
-- Природа.
-- Какая?
-- Ну, голые сопки, тундра. Дело же на Кольском полуострове происходит.
А почему хмурая, объясню. Осень. Человек выходит из лагеря, ему все кажется
хмурым.
-- Ты бы еще написал: "Пейзаж был хмурый". Такие слова ничего не
означают. За ними ничего не стоит, понимаешь? Голые сопки и тундра -- вижу.
"Природа" -- не вижу. Булгаков говорил: "Что видишь, то пиши. А чего не
видишь, писать не нужно". А голые сопки -- это в Магадане они голые. На
Кольском полуострове они очень даже не голые.
-- Чем ругаться, взяли бы и показали как надо.
-- Покажу. А ты сбегай за пивом.
-- Валерий Николаевич, я не нанимался бегать вам за пивом, -- попытался