"Ахто Леви. Бежать от тени своей" - читать интересную книгу автора

забилось - открывается вид на незабываемое несложное архитектурное
сооружение: четырехметровой высоты частокол из круглых остроконечных
нетолстых бревен - забор покинутой колонии, по углам вышки, ржавое, рваное
проволочное заграждение. А вот и цепи, к которым привязывали собак, и,
наконец, "вахта" рядом с двустворчатыми высокими воротами...
Мертвая колония!
А может, не мертвая?
Сердце забилось еще сильней: а вдруг эта пустота и тишина обманчивы? Да
мало ли что может быть "вдруг"! Разумом он понимал, что перед ним пустая
колония.
И все же дверцу в проходную он открыл робко, настороженно. Дверь
страшно и жалобно заскрежетала, словно зарычала уставшая от бессильной злобы
собака, но отворилась. Он вошел в проходную, налево - дверь в вахтенное
помещение и решетчатое окно дежурного. Такое же окно расположено справа - из
него видны ворота. Открыл вторую дверь с массивным засовом и вошел на
территорию колонии.
Перед ним бараки, он - в "зоне".
Много повидали эти бараки человеческих трагедий!.. В них были собраны
люди со всех концов огромной страны. Здесь были люди с душами, озлобленными
на жизнь, жестокие, коварные, бесчестные, чье ремесло - зло; здесь были и
жертвы этих людей - обманутые ими, втянутые в гнусные деяния хитростью и
людской слабостью. Здесь были и жертвы слепого случая. Здесь были все
пороки, известные в мире, бесчеловечность вместе с жестокостью. Эти стены
слышали проклятия в адрес всех и вся - жен, судьбы, человечества...
Жуткое ощущение: казалось, вот-вот появятся из бараков, изрыгая
сквернословия, их обитатели или откроется калитка "вахты" и войдут
надзиратели во главе с Плюшкиным, который обрадованно закричит: "Вот ты и
вернулся, блудный сын! Только смерть нас разлучит"...
Никто не появился, где-то лишь ветер хлопал открытой дверью. Где-то
что-то звенело, дребезжало. Кент зашел в барак. Он пуст, не только нет
людей, нет и нар, столов и прочего жалкого скарба. Все перевезено на новое
место, где еще шумят дремучие леса, в которых, ни о чем не подозревая,
бегает зверье, щебечут птицы.
Кент подошел к вышке - к угловой, где штрафной изолятор. Последний
теперь открыт, нет даже замков, лишь решетки на окнах оставлены и - ах вы,
милые! - в камерах все еще стоят параши, эти вонючие свидетели порочной
жизни, молчаливые слушатели блатного фольклора, порою столь же пахучего, как
они сами.
Посмотрел на вышку, где когда-то, возможно, не так уж давно, мерзли на
ветру часовые, считающие дни, оставшиеся до конца службы, вынужденные
слушать в свой адрес площадную брань от населяющих зону. Попробовал бы тогда
кто-нибудь пролезть через заграждение из колючей проволоки на вспаханную,
теперь заросшую травою полосу "запретки": пулю бы получил!..
Теперь Кент смело пролез через проволоку, вступил в "запретку", подошел
к забору и, вспоминая, как это уже было однажды (когда каждое неосторожное
движение стоило жизни), поднялся по забору и взобрался на вышку. Никого,
здесь он один. Как хорошо!..
Бросив последний взгляд на эту безрадостную цитадель, он спустился с
вышки по скользким от сырости ступенькам. Оказался он на задней стороне зоны
и решил обойти безлюдное поселение - проверить, не осталось ли кого-нибудь