"Ахто Леви. Бежать от тени своей" - читать интересную книгу автора

нарезанной копченой колбасой, сухое вино и, наконец, поднос с цыплятами,
зажаренными на вертеле.
Кутить так кутить! Но Питико беспокойно ерзала в кресле, поглядывая на
соседний столик. Оказывается, для ее полного счастья не хватало фисташковых
орешков и мороженого!..
Сначала в зале было более или менее тихо. Музыканты исполняли
классические вещи, посетители вели неторопливые беседы. Мое внимание
привлекли три славных парня: загорелые, в белых рубашках, пиджаки их висели
на спинках кресел.
К их столику подошла молодая худощавая женщина в старых выцветших
шортах и какой-то неопределенного цвета кофте, попросила у них спички. Я
слышала, как она обратилась к ним по-английски (я ведь немного знаю
английский и немецкий).
Один из парней небрежно, через стол, швырнул ей коробок спичек, другой
поднес зажигалку к самому ее носу, а третий прошелся рукою по ее тощему
заду. Они дружно загоготали, а женщина развернулась и закатила нахалу
пощечину. Все трое вскочили. Один схватил ее за волосы, другой ударил
кулаком в грудь. И никто в зале не встал, никто не заступился.
До сих пор не могу понять, как это я сумела перемахнуть через соседний
столик, вырвать женщину из рук этих негодяев и дать одному по морде... Ты бы
видел, как он полетел!
Парни опешили, да и все находившиеся в зале с удивлением смотрели на
меня: ведь принято считать, что на подобные поступки способны только
мужчины. Подошел милиционер, предложил "пройти" - что другое он мог еще
предложить!.. Я была уверена, что мне ничто не грозит, но слово
"пройдемте"... Как неприятно было услышать его!..
Как и предвидела, я отделалась легко: мне только внушили, что не
следовало затевать драку.
На улице меня ожидала Питико.
- А где мама? - спросила я девочку.
- Мама там... У нее ведь нет денег.
Ах да! Нужно же заплатить. Я кинулась в ресторан. Анна по-прежнему
сидела за. нашим столиком... в компании этих самых парней. Когда я подошла,
все трое вскочили. Один, пострадавший, робко протянул мне руку:
- Товарищ... Вы храбрая женщина! Только не нужно было защищать эту...
шлюху!
- Какой бы она ни была, - ответила я, - неужели не стыдно таким сильным
молодым людям обижать женщину?
Подошел официант, подал счет. Я расплатилась, и мы ушли.
Все во мне кипело. С горечью, с негодованием я думала о том, что эти
юнцы считают, будто им все дозволено. Они чувствуют себя господами, держатся
разнузданно, а их "невинные развлечения" сходят им с рук. А я работаю,
трудом стараюсь утвердить свое человеческое достоинство в моей новой жизни.
Я строю прекрасные пансионаты, настоящие дворцы. У меня война отняла
детство, исковеркала жизнь, я не могу спокойно взирать на то, как на моих
глазах по-скотски относятся к женщине мальчишки, еще и не нюхавшие жизни!..
Феликс, дорогой, ты, наверное, устал, читая мое письмо, но наберись еще
немного терпения. Я сама не знаю, почему рассказываю тебе обо всем этом.
Наверно, потому, что очень одинока здесь и мне не с кем поделиться своими
мыслями...