"Борис Левин. Голубые конверты (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

Может быть, это грубо, нехорошо. Возможно, я сам в этом несколько
раскаиваюсь. Но как бы то ни было, переписка между нами началась. За это
время я к вам привык, и вы мне были очень дороги, как инженер, как один из
наших командиров.
Я часто думал о вас, и в тяжелые минуты, вспоминая, что гдето там на
стройке действует Борис Гурьин, мне становилось радостней и легче.
Теперь самое главное - о Соне, моей жене.
Я женат уже девять лет, это срок, вполне достаточный для того, чтобы
узнать человека. Вначале я много усилий приложил к тому, чтобы Соню
научить чему-нибудь, но ив этого ничего не вышло. Она даже не научилась
газеты читать. Особенно возиться с нею мне просто времени не хватало.
Она-то своим состоянием не особенно огорчалась, так что все шло, как
полагается. Она толстела и красила волосы. Вокруг нее всегда какие-то
хахали и до сих пор увиваются - и пожалуйста. Не жалко. Домашним
хозяйством она занимается с большой любовью, она очень довольна, когда я
хвалю обед или печенье ее собственного изделия.
Меню она обсуждает за неделю вперед. Так что все в порядке.
Одно неприятно, что она сварливая и с каждым днем делается все скупее -
это, должно быть, от старости, особенно противно по утрам, когда она
спорит с молочницей. По-Сониному всегда выходит на одну кружку молока
меньше. Спорит она отвратительно, ругается, топает ногами, как барыня. Я
тогда натягиваю на голову одеяло и затыкаю уши, потому что если я вмешаюсь
в разговор, то это будет лишний скандал, слезы, истерика. Я этого с
некоторых пор просто избегаю. Так спокойней.
Я вам посылаю ее карточку, чтобы вы убедились, что это не та Соня,
которую вы помнили с юношеских лет. Вы видите, сколько морщин и какой
тяжелый подбородок.
Ваша светлая девушка, Борис, сильно потемнела, волосы, о которых вы так
часто писали, у нее от перекиси стали огненногнедыми. Ваша светлая девушка
весит сейчас пять с лишним пудов.
Единственно, что осталось в Софье. Яковлевне от прежнего, - это голос.
И она действительно частенько садится за пианино, инструмент она берет
напрокат, хотя он ей абсолютно ни к чему, ведь играть-то не умеет, и вот
она садится за пианино и открывает золотую пасть. Поет она до сих пор вот
эти самые песенки, о которых вы писали: "Вы руку жали мне" и "Он вернется
сюда". Когда она поет, мне страшно. Я умоляю ее и унижаюсь: "Сонечка, не
пой", потому что она так ревет, так ревет, что мне приходится бежать из
дому.
Такие-то дела, товарищ Гурьин. Мне всегда было очень обидно читать ваши
письма к ней. Она не заслужила их, Я старше вас, товарищ Борис, и в данном
случае говорю с вами очень искренне, верьте мне, что все это так,
улыбнитесь и плюньте.
Вам нужна молодая, умная, сильная подруга, а не старуха с крашеными
губами. Будьте здоровы. Надеюсь, останемся друзьями. Продолжайте работать
так же хорошо, как работали.

Д. Непряхин".

В конце апреля Дмитрий Павлович уехал в командировку.
Возвратился он 9 мая. Утро было морозное. Лениво падал снег.