"Леонид Левин. Только демон ночью (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

разъедутся, разберут шатры, вагончики, шарабаны. Приходи в кафейню. - Он
набросал в блокноте несколько строчек золотым Паркером, вырвал лист и сунул в
карман моей куртки.
- Станет тяжело - приходи, попьем кофе, поговорим, помогу чем смогу.
Отведешь душу. До встечи, шурави.
Не скоро я встретился с ним вновь. Поиски работы даже в благополучные для
страны времена дело сложное для относительно немолодого эммигранта с моей
специфической профессией. Приличное знание языка не помогало. Мечту о работе
инженером, пусть даже не авиационным, пришлось оставить практически сразу по
приезде. Зубодробительная неудача в попытке заняться бизнессом, крушение утлого
семейного челна не добавили радости. Случайные подработки на строительстве,
ремонты аппартментов, домов, гаражей давали возможность платить за
полуподвальную студию, еду из дешевых магазинов и забегаловок Fast food, но не
больше. Выматывали подработки и поиски чего-то постоянного так, что не
оставалось времени и желания смотреть подобранный на гарбидже, но вполне
нормально функционирующий цветной телевизор.
Встречаться с другими эммигрантами не тянуло. Что было у нас общего в той
жизни? А в этой? Разговоры кто и где купил, в каком ресторане ел и пил, сколько
кто стоит, с кем спит, женился, развелся наводили на меня смертельную тоску.
Мелочная зависть и недоброжелательство, попытки дать коварный, ложный совет,
подставить. Привезенное за океан все худшее из совкового наследства виделось
вдвойне более мерзким и гадким, противно смердело.
Вчерашние советские люди ходили в русские рестораны, стадно ломились на
заезжих звезд, зарабатывающих жалкие долларовые подачки выступлениями в
арендованных на пару вечерних часов школьных залах, жадно закупали ветчину,
колбасы, селедку и недоступную ранее икорочку в русских магазинчиках,
заставленных матрешками, самоварами, книгами, орденамии, и военными фуражками.
Я все понимал, но говорить нам стало не о чем. Людей прошедших Афган,
встречал мало, да и не афишировали мы свои прошлые дела, скромно забыв упомянуть
в анкетах о некоторых деталях биографий. Может и потянулись бы друг к другу, да
не не оказалось никого поблизости. Велик Нью-Йорк.
Душман словно в воду глядел предугадывая встречу. Только с ним у меня
нашлось общее, пусть даже разделенное огнем, прошлое. С другими - ничего.
Позвонил. Договорились. Встретились.
- Здавствуй, шурави, рад видеть тебя снова. Как жизнь? Как здоровье?
Работа?
- Салям Алейкум, бача. На здоровье не жалуюсь, работа - то есть то нет,
жизнь - какая жизнь без работы. Вот и все новости. Как твои дела? Как торговля?
- Алейкум асСалям, шурави! Не зови меня бача, зови ... Ахмет. Дела идут
хорошо, торговля ... процветает, но не тем, что думаешь. То было случайное дело,
одноразовое, так - старый хлам, пользованные охотничьи причиндалы, исторические
реликты для коллекционеров. Пистолет твой оказался случайно, не должен он был
там находиться, сам не пойму как попал и почему его не нашли на таможне. -
Быстро посмотрел на меня, стрельнул коричневыми глазами, ожидая разъяснения.
Я имел на сей счет соображения, которыми делиться не стал. Пожал
неопределенно плечами. Сам, мол удивляюсь.
Смуглый официант принес и поставил на стол турку с кофе, вяленный
виноград, сушеные абрикосы, засахаренный инжир. Ахмет наполнил горячим черным
напитком чашечки, отхлебнул из своей, почмокал от удовольствия губами. - Если ты
не против, я буду по прежнему звать тебя шурави. Не возражаешь?