"Марк Леви. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

таяла.
К концу долгой беседы сопротивление миссис Клайн было сломлено, и она,
обливаясь слезами, признала, что доводы врачей справедливы. Она согласилась
подумать о возможной эвтаназии дочери. Она поставила единственное условие -
скорее, это было не условие, а просьба - подождать несколько дней, "чтобы
быть уверенной".
Сегодня пятница, так что до понедельника не надо ничего делать. Она
должна подготовиться сама и подготовить близких.
Медики сочувственно закивали, выказывая полное понимание и скрывая
глубокое удовлетворение тем, что мать позволила найти им решение проблемы,
непреодолимой для всей их науки: что делать с человеческим существом, если
оно не мертво и не живо?
Гиппократ не мог предположить, что в один прекрасный день медицина
столкнется с такого рода драмами. Врачи вышли из палаты, оставив миссис
Клайн наедине с дочерью. Она взяла дочь за руку, уронила голову ей на живот
и, рыдая, попросила прощения. "Я больше не могу, моя дорогая, моя маленькая
девочка. Я хотела бы быть на твоем месте". Лорэн, охваченная смесью страха,
печали и отвращения, смотрела на мать из другого угла палаты. Спустя минуту
она подошла и обняла мать за плечи. А мать ничего не почувствовала.
Покинув мать и собственное тело, Лорэн сразу вернулась на подоконник
гостиной своего дома, решив напоследок напитаться светом, пейзажем, всеми
запахами и трепетаниями города.
В лифте доктор Кломб, обратившись к коллегам, поздравила с общей
победой.
- Вы не боитесь, что она передумает? - спросил Фернштейн.
- Нет, не думаю. И потом, мы поговорим с ней еще раз, если нужно.
Артур обнял Лорэн, пытаясь выразить охватившую его нежность.
- Даже когда ты плачешь, ты красивая. Вытри слезы, я им не позволю.
- Как? - спросила она.
- Дай подумать.
Она отвернулась к окну.
- Зачем? - спросила она, разглядывая уличный фонарь. - Может, так и
лучше, может, они правы.
- Что значит - "может, так и лучше"?
Вопрос, заданный Артуром агрессивным тоном, остался без ответа. Она,
обычно такая сильная, сейчас смирилась. Если уж быть честной, то она жила
полужизнью, разрушая жизнь матери, и к тому же "никто не ждал ее у выхода из
туннеля".
- Если бы я могла проснуться... но на это надежды меньше всего.
- Неужели ты хоть на секунду способна поверить, что твоей матери станет
легче, если ты совсем умрешь?
- Ты очень мил, - перебила она его.
- А что я такого сказал?
- Нет, ничего, просто твое "совсем умрешь" показалось мне очень милым,
особенно в нынешних обстоятельствах.
- Ты думаешь, она сумеет заполнить пустоту, которую ты оставишь вместо
себя? Ты думаешь, для нее лучше всего, если ты отступишься? А я?
Она бросила на него вопросительный взгляд.
- Что ты?
- Я буду ждать тебя при пробуждении; может, для других ты и невидима,