"Андрей Левкин. Мозгва" - читать интересную книгу автора

двору бегала громадная черная собака, оставшаяся после ареста Карла Радека,
она бегала по дворам и ни к кому не подходила. Правдой было и то, что на
стульях, тумбочках, кроватях в этом доме были прибиты инвентарные
металлические таблички: "Гражд. отд. управ, ком. моск. Кремля". Они имели
запах государства, эти инвентарные таблички, запах был похож на тот, которым
пахло в доме по адресу: Кутузовский, 30/32. Вообще, все на свете было
правдой. Раз уж существовало на свете, в том или ином виде.

* * *

Вскоре, в согласии с какой-то новой, не оставлявшей его логикой, он
сообразил, что таких ком, как у него, много и все они помечены примерно
инвентарными табличками, - чтобы знать, кому какую раздали. Так что он не
является неким уникумом. Ком много, все они сведены в реестр. Где-то, -
возможно, что и на небесах - есть большие помещения со шкафами, почти как в
детском саду или в банке. Но если в детском саду на дверцах нарисованы
разные фрукты - кому сливка, кому вишенка, чтобы неграмотные младшие дети
могли опознать отсек со своим барахлишком, то тут было не так, а почти
лотерея: на ящиках ничего не было написано, а уж какой откроешь - там тебя
что-то и ждет. Раздача, по сути, крестов, которые надо отнести. Ну,
казалось, что лотерея, он-то ничего не выбирал? Это был следующий шаг в
постижении неизвестной сущности. В этом, да, уже было что-то армейское или
просто совпадало с обыкновенным гражданским делопроизводством и
необходимостью наличия у каждого документов, удостоверяющих личность.
Конечно, если предположить, что жизнь на этом не заканчивается, то понятна
необходимость и делопроизводства, и оформления соответствующих бумаг. То
есть выходило, что дело идет к завершению существования в привычном виде?
Версия выглядела правдивой, но не испугала. Напротив, если дело обретало
официальный и делопроизводственный оборот, то все будет хорошо. Ну, во
всяком случае, что-то там еще будет. В любом варианте официальный порядок
оформления дел выводит их из-под личной ответственности, а это позволяет
вздохнуть спокойнее. Но этот оптимизм возник из предположения о реестре и
множестве небольших ящиков. А можно было представить себе ситуацию и иначе:
например, кома являлась сопровождающим лицом, в чью обязанность входит его
доставка в могилу. Вот так он, этот сопровождающий, и висит теперь у него на
спине, сидит на темечке и в затылке, чтобы не влево ему уже и не вправо.
Только вниз и, возможно, какой-то частью вверх. Но и этот вариант не
выглядел пессимистично. Если б только в могилу, то сопровождающий был бы
конгруэнтен задаче, то есть раз ему отвечать за тело, то и сам он должен
иметь тело: ходили бы повсюду специальные чмыри, все было бы привычно. Но
они ж не ходят? Значит, если такая сущность ему и выделена, то уж вовсе не
только затем, чтобы свести его в могилу, но и чтобы сопроводить его на
дальнейший свет, а то потеряется по дороге. В этом, конечно, присутствовала
заслуженная честь: если бы он не заметил кому, то остался бы неохваченным и
уж потерялся в последующих мытарствах. Эта версия была приемлема. Но... Кого
именно эта сущность-существо будет переводить туда? Какую такую инвариантную
часть его? Думать теперь следовало именно об этом, но точек входа в эту тему
он не видел. Хотя, признаться, уже не ощущал себя ни представителем русской
национальности, ни лицом средних лет с высшим образованием, ни
интеллектуалом, ни даже особью мужского пола. В момент данных рассуждений,