"Андрей Левкин. Мозгва" - читать интересную книгу автора

ракурса. Как, скажем, если посмотреть на улицу Тверскую, зависнув на
какой-нибудь рекламной растяжке напротив Моссовета.

* * *

Кто она такая? - удивился он, находясь на данной стадии ощущений, глядя
на уже спящую жену. Совершенно не было понятно, кто она такая и, вообще, что
тут происходит. Спала она в целом аккуратно, слегка посапывая, левая ступня
выбилась из-под одеяла. Ничего не понять. Совершенно ничего не понять. У
нее, лежащей, была какая-то история жизни. У нее были родители, родители
родителей и далее - уходящие в темную даль. Все они возились со своей
жизнью, старались выжить; получалось, время шло, города застраивались,
начинались и заканчивались войны, менялись власти, у нее самой - внутри ее
головы и сна - были сложены все эти жизни и люди. А еще - лично ее, всякие
бантики, свидания, переживания, размышления о том, чего она заслуживает и
чего хочет, прочая херня. Всего этого было очень много, на все это потрачено
много времени многих людей, а теперь как-то и не существовало. Теперь она
жила с ним - у которого тоже были предки, тоже уходившие в невообразимую
темноту, а также истории уже из его жизни, и все это было важно для него, он
вспоминал все это, не специально, все это просто постоянно вспоминалось. Но
он не знал о ее историях, а она - о его историях. Их было так много, что
невозможно пересказать друг другу. Но и для нее, и для него архивы и
анамнезы были очень важны, без них их и не было бы вовсе. Тогда как они
вообще могут жить вместе, не зная друг о друге ничего? Кто тут с кем живет?
Вот он, со всеми своими историями стоит тут, возле постели, смотрит на ее
высунувшуюся из-под одеяла ступню: как он тут оказался, в этой комнате? Из
окна тут сквозит, свет из коридора, тусклый. Как он здесь оказался? Зачем? В
каком качестве? За кого его тут принимают? Причем он же существовал.
Неважно, что не понять, что именно является им: раз уж он тут стоит и про
все это думает, значит - есть же он какой-то? Но с ним никто не
договаривался, что он окажется именно тут. Или договаривались, только он не
помнит? Но с кем тогда договаривались? А жена, может быть, думала, что
семья - это для того, чтобы было с кем стареть вместе. Он не возражал бы
против такой версии, но она сейчас не совпадала с его заботами, да и вряд ли
жена уже думала о старости, она была моложе, но мало ли - может,
подсознательно думала, а иначе - в самом деле, зачем ей это? Конечно, было
совершенно непонятно, кто она такая, потому что если смотреть на нее в таких
мыслях, то это была вовсе не она, а все та же кома, принявшая ее облик.
Пахнущая чуть слишком сладкими духами и каким-то ночным кремом.

* * *

На что могла быть похожа кома как материальная сущность, когда не
перенимала чей-то облик? Идя однажды по переходу к нужному ему входу в
"Кутузовскую" (к северному, тогда на "Киевской" ближе к пересадке, - с утра
это важно, иначе грозит долгая толкотня на лестнице вверх и, далее, у
эскалатора вниз, на кольцевую), он обнаружил там ларек с ассортиментом лавки
"Путь к себе". Китайские чашечки-тарелочки-чайнички, меланхоличные
деревянные коты-рыболовы, условные благовония, туески на шею, ароматичные
масла, хрустальные шары (вряд ли, хрустальные, стоили долларов десять, но