"Андрей Левкин. Мозгва" - читать интересную книгу автора

На Рождество стало уже очень холодно, во дворе из воздуха практически
вымерзали лица каких-то древних прохожих или какие-то другие, обыкновенно
невидимые штуки. Конечно, при минус двадцати тело переходит в другой формат
существования, его становится то ли меньше, то ли оно как-то в стороне, вот
нетипичное и вылезает. Ну, если подкрутить в мозгу какое-нибудь колесико,
то, конечно, все будет видно чуть иначе, настроишь канал и крутятся
какие-нибудь тусклые шары, дорогу пересекают синие черви или шланги, быстро
прошмыгивают лиловые пятнышки, а сверху нависает что-то мягко ерзающее, как
говяжья печень. Может, на месте этого двора раньше было кладбище, а на
кладбищах такие штуки завсегда творятся.

* * *

По жизни он был инженером по производству летательных крокодилов. Не
так чтобы инженером, скорее - по теоретической части. В дискуссиях и
осуществлении крокодилов 5-го поколения участвовал уже нехотя, ощущая, что
радости творчества ему наскучили. Было приятнее просто преподавать
теоретические основы крокодилостроения, забивая, тем самым, на прогресс. С
профессиональной точки зрения он понимал свое положение так, что вот-вот
войдет в плоский штопор, как Ту-154 под Иркутском в июле 2000-го: угол атаки
велик, а тяги не хватило. Но его это совершенно не тревожило, потому что не
самолет же он, так что все как-нибудь обустроится.

* * *

В лицо въезжала, накручивалась на глаза серая стена тоннеля: дорога тут
резко сворачивала влево, с Сущевского вала на Бутырский, от Савеловского
вбок; лампочки по стенам тоннеля, яркие. Далее громоздился производственный
корпус, следом за комбинатом "Правда" или же к нему и относился, за
железнодорожными путями, лежащими в неглубокой лощине. Оттепель (12 января,
резко потеплело, до нуля с минус 25 накануне) сделала сырое подобие линзы,
центр которой был всюду, куда ни посмотришь, и все здания сделались важно
выпуклыми, как в рыбьем глазу. На подъездных путях Белорусского вокзала
горела пустыми окнами вагонов электричка, стоявшая в железнодорожном ущелье.
В вагонах, наверное, пахло остывшим сигаретным пеплом и прятались бомжи -
нет, бомжей не было, он просмотрел сквозь окна весь состав, никого внутри.
В груди было словно и не сердце, а какая-то мелкая птичка, так внутри
там и летала, словно воробей в троллейбусе.

* * *

Жена недавно, тихим январским вечером рассказывала, что встречалась с
какой-то своей знакомой (он ее только мельком видел - сухопарая,
истерично-украинское лицо, как у ведьмачки-панночки, одевалась странно,
предполагая, что именно так она производит впечатление; номер на машине у
нее тоже был не простой, серию она подобрала под свои инициалы, а еще
хотела, чтобы в номере были три семерки, не получилось, удовольствовалась
тремя пятерками). История была о том, как дама наконец забеременела. Вряд ли
это жена говорила с каким-то подтекстом или намеком, зачем. У нее сын был, а
что у него детей не было - так уж и не те годы, чтобы что-то менять, пусть