"Василий Левшин. Новейшее путешествие, сочиненное в городе Белеве " - читать интересную книгу автора

чтоб столб находящегося над ним воздуха возрос до того, что начал давить
его к Луне. Тогда-то понял он всю великость пришедшей опасности и, что без
помощи спорящих с воздухом перьев, полетел бы он стремительно на
поверхность Луны, и сошествие его на сей новый свет не было б из удачных.
Но опасность миновалась.
Между тем он приближался к Луне. Какая чудесная перемена! Сей малый
светленький кружочек учинился преогромным шаром, и Нарсим не примечал,
чтоб оный испускал от себя свет. Сей шар был точная наша Земля, или темная
глыба, наполненная горами, водами и равнинами. Чем ближе он опускается,
тем многочисленнее рождаются в очах его предметы удивления. Уже различает
он сначала леса, потом видит блестящие кровли зданий. "О небо! не сплю ли
я? - вопиет Нарсим, обращая стремительно на все стороны взоры. - Луна
населена!.. Вот города... деревни!.. Ах! Я вижу и самых тварей... Боже
мой! здесь такие же человеки!.. Они имеют свои нужды: вот пахарь, чредящий
свою землю... Се пастухи с стадами!.. Кажется, что златый век здесь
господствует - по сих пор еще не вижу я монахов и ратников... Тут-то
истинный престол весны, тут-то истинный род жизни... Завидное состояние!
Кажется, одни радостные звуки свирелей провождаются к ушам моим... Сей
город преогромный, удивительное художество сооружало здания. Но что ж
такое! Я не вижу нигде молитвенных храмов: конечно, нет здесь
правоверных?.."
Наконец не более ста сажен осталось между им и Луною. Обворожающие
приятности природы, расточившей дары свои на поверхность сея планеты,
приковали к себе глаза Нарсимовы; вне себя, опершись на край ящика и свеся
голову вниз, пожирал он взорами редкости предметов. Но сие удовольствие
его прервано было происшедшим между лунными жителями возмущением: он видит
их бросающих свои работы и упражнения и сбегающихся в одно место с
поднятыми вверх головами. "Они меня увидели, - помышлял Нарсим, - надеюсь,
что у них также необычайно летать по воздуху. Сколько ж наскажу я им
редкостей о нашей Земле! еще больше удивятся они, познав премудрость наших
законов, совершенство художеств, силу военных ополчений и все, о чем,
может быть, и в мысль им не входит". Крик лунных жителей пресек его
размышления: он различает явственно слова, произносимые ими на сирийском
языке: "Квалбоко возвращается!.. Квалбоко возвращается!" При сем Нарсим от
радости и разных впечатлений воображения в толикое впал исступление, что
не слыхал, как ящик его подхвачен был руками лунных жителей, приемших его
под руки и изведших на землю.
"Скажи нам, Квалбоко, - кричали тут тысячи голосов, - как успел ты в
своем предприятии? Возвести нам все подробности твоего путешествия, опиши
сии отдаленные от нас миры, без сомнения, ты видел в них много
чрезвычайного".
Нарсим, понимая их ошибку, не знал, что им отвечать, а особливо не
ведая нравов страны сея, не благонадежен был на первую впадшую ему мысль,
чтоб представить себя чрезвычайным послом от всех дворов земного шара: ибо
(воображал он) неизвестно, во употреблении ли здесь торжественные порядки
государственных пересылок. Посол без свиты... без подарков!.. ежели
владетель их горд, если министры корыстолюбивы? Нарсим! Тотчас же сочтут
тебя лазутчиком, и тюрьма будет воздаянием пышным твоим замыслам... Но
должно что-нибудь отвечать, дабы не показать себя невежливым; и так
поспешно напрягает он силы своего разума, прилепляется к единой истине и