"Михаил Левитин. Еврейский Бог в Париже (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Географически я не представлял, где мы сейчас находимся. В
Германии, но где именно? Захотелось установить место первого свидания с
Шинкиле, и, продолжая держать мотивчик в памяти, я бесшумно спустился вниз,
оделся и пошел к проводнику.
Он дремал, прислонившись виском к стеклу. Мой осторожный стук немного
испугал проводника.
- Где мы находимся? - спросил я.
- А? - Он взглянул на часы.
- Хотелось бы знать, где мы сейчас едем.
- Пока вы любопытствуете, мы уже в другом месте находимся.
Он полез за картой.
Еще бы не любопытствовать! Шинкиле сидел в ухе, насвистывая, я с ума
сходил.
- Если предположить, что от Берлина мы едем часов шесть...- Он взглянул
на часы.- Шесть на сто двадцать сколько будет?
Но от меня результата не дождался, умножил сам.
- Недалеко от Бонна,- сказал он.- Но и это неточно.
Шинкиле не мог родиться ни в Бонне, ни недалеко от Бонна.
Несолидный он для этих мест гражданин, этот Шинкиле, сочинитель
мотивчиков, я был в Бонне, там нужна шляпа с пером, сотни скрипок,
постоянное вдохновение, там картинно течет Рейн меж бутафорских живописных
берегов, а посреди города кладбище, на котором лежат твои предки, и ты туда
когда-нибудь переберешься, чтобы быть с вечностью, не покидая Бонна, и
бабушка с дедушкой станут тебя расспрашивать - много ли ты набрался знаний
на земле, и ты обстоятельно доложишь им все свои знания.
- Он не из этих мест,- сказал я.
- Кто?
Объяснять не имело смысла, я поблагодарил и вернулся в купе.
Присел на нижнюю полку к сыну, почувствовал, что не в состоянии
справиться с Шинкиле в одиночку, наклонился и зашептал:
"Шинкиле, Шинкиле или джаз..."
Я шептал тихо-тихо, не слыша самого себя, но так увлеченно и долго, что
не сразу заметил, как его глаза заблестели в темноте и он взял мою ладонь в
свою.
- Что такое Шинкиле? - спросил он.
- Тише,- сказал я.- Всех разбудим.
- Ты назвал меня Шинкиле,- повторил он.- Я не Шинкиле. Ты что, забыл,
как меня зовут?
- Пожалуйста,- попросил я.- Попробуй запомнить песенку, что я тебе
напою. Ты запомнишь, потом мы снова уснем, а утром проснемся и удивим этой
песенкой наших.
- Хорошо,- ответил он.
Тут я стал напевать чаще и чаще, он вторить, кажется, и она тоже
услышала, приподняла голову, ничего не сказала, отвернулась к стене. Мы пели
друг другу, и допелись до того, что уснули рядом, обнявшись.
Посвятить надо тем, кто плачет от усталости. У меня есть друг, он так
устал, что многие годы мечтал не проснуться, но потом он женился на больной
девушке, которая устала от своей болезни больше, чем он, мой друг. Три
месяца в году по весне ее посещало безумие, и она перестала помнить - кто
она и зачем живет. Ее родители дали согласие на брак, потому что взглянули