"Михаил Левитин. Лжесвидетель (Повесть-небылица) " - читать интересную книгу автора

На географию был отведен час в неделю. Немыслимый час. Гимм терпеть не
мог расширяющегося в сознании пространства. Он с удовольствием подменил бы
новые карты древними, когда открытие других земель еще только
предполагалось. То, что мир существовал вне Германии, он догадывался, но
представлять его реально не хотел. Так, какой-то мир. Все, что лежало за
пределами суши, вообще не представляло интереса, так, вода. И этот еврей
Колумб с его выдумками... Америка вполне могла остаться неоткрытой. Меньше
хлопот.
Людям достаточно собственного дома. Но есть такие, что в жажде
прославиться, удивить любимую девушку готовы пожертвовать не только собой,
но и семьей своей, тем, ради чего и создавался великий Рейх, согревая в
своей утробе самое главное достояние немца - мечту о доме, собственном доме,
с печью, мансардой, собакой, с детскими игрушками, скрытыми за стеклами
окон, но между тем поблескивающими тайной и принадлежностью к Богу,
непременными банками с вареньем, там же рядом, на подоконнике, и, конечно
же, кухней, в которой рассаживается вся семья, помолясь, опустив глаза в
кремовую расчерченную квадратами клеенку, не упуская тем не менее
возможности видеть перед собой казанок с солянкой, которую предстояло в
следующую же после молитвы секунду начать есть.
А передняя, этот узкий простенок между лестницей, ведущей наверх, и
стеной? Достаточно двух-трех пальто, чтобы начинало казаться, что в доме
полно гостей. И все опрятно, все опрятно.
А поленья во дворе, которые предстояло допилить, когда отец вздремнет
немного после обеда, допилить и сложить в поленницу. А пока они лежат
разбросанные на снегу, придавая двору видимость какого-то страшного
беспорядка, чего-то уж совсем человеческого, что можно потерпеть, даже
неплохо потерпеть, но очень недолгое время.
Дом внизу, в лощине под склоном, на котором росли такие огромные
деревья, что казалось, рухнут - и прощай благополучие. Но они служили только
защитой от ветра.
Вот и вся его география.
Он был уверен, что дело расширения пространств опасно, их надо было
сужать и передавать в его ведомство, чтобы вообще довести до точки.
Если он о человеке не слышал даже, то решал, что того не было, и
прекрасно обходился.
Гимм ловко орудовал только в пространстве собственного сознания.
Этим он отличался от фюрера. Фюрер был всеохватен, встречая Гимма на
каких-то пересечениях судеб, он смотрел недоуменно - ты-то откуда здесь
взялся?
А между тем Гимм был руководителем внутренних войск, и от него во
многом зависело благополучие фюрера.
В юности люди относились к Гимму хорошо. Каждому хотелось для него
что-то сделать. Он был бледный прилежный мальчик, слово "спасибо" не сходил
у него с языка. Он благодарил за все и, вероятно, тонкий человек
почувствовал бы в этом некое изысканное издевательство, но таких чутких
людей в окружении Гимма не было.
Теперь же, когда новое положение сделало его недосягаемым для добра, он
не знал, как к себе вернуться.
Будущее отлетало, не успев расцвести. О, какие птицы пели сейчас в душе
освобожденного от забот Гимма! И отец звал тонким голосом из глубины двора,