"Михаил Левитин. Лжесвидетель (Повесть-небылица) " - читать интересную книгу автора

- Вероятно с высоты, - сказал он, - вы, действительно, видите все
по-иному. Я как-то не задумывался об этом... Интересно, если бы вы видели,
что производит бомба, попадая в цель, стали бы вы продолжать бомбить?
- Еще как, - продолжал балагурить Гер, - еще как. Приказ есть приказ.
- Да. Это правда. Я знаю, что делаю, когда отдаю приказы, - недовольно
сказал фюрер и, повернувшись к Геру боком, задрал голову, стал рассматривать
плафоны, что-то летящее, трубящее, ангелоподобное, будто ждал откуда-то
сверху исполнения собственного приказа.
Все тоже углубились в рассматривание.
- Мадагаскар, - произнес фюрер, и тут же где-то рядом вспыхнул и сгорел
магний фотоаппарата, окутав слово в дым воспоминаний, во что-то, граничащее
с безумием, когда твой язык перестает быть единственно твердой почвой для
разговора, а вытесняется каким-то странным звуком, будто в комнату залетела
птица и закричала что-то свое, не разобравшись. - Красивая идея, - продолжил
фюрер. - Девочка...
Только тут заметил он Фанни, стоящую с открытым ртом.
- Ты любишь путешествовать?
- О, мой фюрер, - предчувствуя все последствия, сказала фрау Гер,
которая, единственная из присутствующих уже давно, не в силах остановить,
оцепенев от ужаса, следила за передвижениями племянницы,
- это Фанни, моя племянница. Фанни, вернись на место.
- Здесь ее место, - сказал фюрер, - рядом с моим сердцем.
Он взял девушку за руки и привлек к себе. Фанни поразило, что, несмотря
на близость к его телу, его дыханию, он все-таки ухитрялся держать ее от
себя на расстоянии вытянутого мизинца.
Принюхиваясь к его запаху, она еще чуть-чуть отпрянула, от него пахло
солдатским дешевым одеколоном, навсегда связанным для нее с запахом отбросов
и помоев, жуткой нищеты тех берлинских окраин, которые она любила посещать
вместе с друзьями, тайком от родителей, чтобы жизнь не казалась слишком
пресной. Она не знала, что и фюрер частенько приводит своих министров на эти
помойки, чтобы ткнуть их лицом в нищету, оставленную ему в наследство
прежним правительством, и несколькими директивными фразами объяснить, чем
эти районы должны стать в самое ближайшее время.
Но запах, запах! Неужели у него такой дурной вкус?
- Милая фрейляйн, хотели бы вы жить на необитаемом острове?
- Нет, - быстро ответила Фанни, - я хочу жить только у себя дома. Я
немка.
- Ну хорошо, - засмеялся он. - А если бы вы не были немкой?
Цыганкой, например, или даже еврейкой? Человеком без родины.
- Я немка, - повторила Фанни, чувствуя, как мизинец фюрера медленно и
неотвратимо входит ей под ребра.
- Кто знает, кто знает... - задумчиво повторил фюрер, проворачивая
мизинец. - Мы не можем быть уверены в чистоте нашей крови.
- Но мой фюрер, - сказал Бор.^10 У него начало подергиваться лицо.
- Эта девочка племянница фельдмаршала.
- Ну и что? - неожиданно произнес Гебб.^11 - В этой девочке по крайней
мере четверть еврейской крови.
- Это неправда, - возмутился Гер. - Я прошу прекратить в моем доме
выяснять совсем нетоварищеские отношения. Вы не смеете так говорить о моих
родственниках.