"Синклер Льюис. Мотыльки в свете уличных фонарей (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

охранять Эмили, бодрствовать над ней в ночи. Он наблюдал за ее сослуживцами
не как какой-нибудь досужий сплетник: нет, он пытался пробудить в них теплое
чувство к Эмили.
Но не слишком теплое!
Бейтс относился с неодобрением к новому молодому служащему, который
поступил в контору спустя неделю или две после возвращения Эмили. Молодой
человек расхаживал без пиджака, но рубашка на нем, по-видимому, была
шелковая; он носил большие интеллигентские очки в черепаховой оправе и с
независимым видом курил отдававшую колледжем трубку. Он так вымуштровал свою
черную, как вакса, шевелюру, что каждый устрашенный волосок твердо знал свое
место и покорно оставался там целый день. Это был самоуверенный,
легкомысленный, современный молодой человек, видимо, занимавший пост по
меньшей мере заместителя управляющего. Он непринужденно беседовал с шефом
Эмили, поставив ногу на стул и пуская из трубки облака серого дыма.
Этому молодому человеку, очевидно, нравилась Эмили. Хотя у него в
клетушке, крайней слева, была своя стенографистка, он постоянно околачивался
возле стола Эмили, и она заметно оживлялась в его присутствии. Он болтал с
ней перед уходом, и тогда она поворачивалась спиной к окну, а там, напротив,
Бейтс, позорно забросив все свои дела, стоял и бормотал себе под нос, что
щенков надо топить.
Эмили по-прежнему махала ему рукой на прощание, но Бейтсу казалось, что
она делает это слишком небрежно.
"Ну да, я просто верный старый пес. На сцене появляется некий юнец... и
меня приглашают на свадьбу. Держу пари, ни один человек в Нью-Йорке не был
столько раз шафером, сколько я. Я знаю свадебный марш не хуже, чем органист
церкви святого Фомы, и могу нюхом определить, куда закатилось оброненное в
ризнице кольцо. Конечно, только для этого я им и нужен", - роптал Бейтс.
И он продиктовал сардоническое письмо, адресованное компании, которая
делала чертежи стоп-сигналов, и с горькой иронией осведомился у
мальчишки-рассыльного, не сможет ли он урвать несколько минут от посещения
кинематографа и когда-нибудь в ближайшие месяцы налить в чернильницы чернил.
Однажды вечером Эмили и новый молодой человек вместе ушли из конторы, и
с высоты двенадцати этажей Бейтс видел, как они выходят из подъезда и идут
по улице. Спутник Эмили слегка наклонился к ней, а она кокетливо смотрела на
него снизу вверх. Потом их поглотила толпа.
Одинокий человек наверху у окна вздохнул:
- Я всегда желал ей счастья. Но этот щенок... Вздор! Вероятно, он
вполне порядочный малый. Господи помилуй, я становлюсь старым брюзгой,
которому до всего есть дело! Я сам себе противен. Но... я должен
познакомиться с ней. Я не допущу, чтобы она досталась ему! Не допущу!
Легко сказать! Бейтс был скован многолетней привычкой поступать так,
как поступают все приличные люди: он боялся показаться смешным и презирал
чудаков, социалистов, поэтов и влюбленных, не скрывающих своей любви.
Неделю спустя, думая все о том же и ничего не замечая вокруг, Бейтс
вошел в кафе и сел за белый смешной столик, на котором с одной стороны был
нарисован ярко-красный кролик, очевидно, взбесившийся. Он рассеянно
просматривал меню, предлагавшее сандвичи с грецкими орехами, сандвичи со
сливочным сыром и рагу из цыплят.
Внезапно он понял, что смотрит поверх меню прямо на Эмили, которая
сидит одна, за таким же красивым белым столиком, только в другом конце