"Владимир Личутин. Вдова Нюра" - читать интересную книгу автора

столь часто, но верно - вдоль речек. И пусть прохудилась крыша, и
печь-каменка пришла в разор, потому как хозяин, быть может, давно и умер, и
все-таки это приют. Охапка сена под бок, кусок мороженого мяса запарить в
кипящей воде, и тогда можно в заветрии раскинуть гудящие ноги, и
благословенный сон опьянит разом и бесповоротно. Труден и зыбок хлеб
охотника: все надежды в его крепких ногах, завидном здоровье, тонком чутье,
метком глазе и настырном характере, который любая непогодь и неудача не
сбивают с промысла, а еще пуще задорят.
Была Нюра раньше легкой на ногу бабой, светлоглазой и повелительной,
лучшей в низовьях Вазицы, а то и по всему Поморью добытчицей. Еще три года
назад, когда Катька, приемная дочь, жила подле, за сезон добыла Нюра
восемьсот белок, ту зиму и все лето они жили сытно, хорошо отоварились, муки
взяли в рыбкоопе три мешка и сахар в чай клали - не жалели. А нынче вот и
собака зверная, и белка в тайге есть - прошлый год урожайный на шишку, но
стрелять Нюра стала совсем неспособной, рука дрожит, и глаз затекает слезой,
а после крещения уж и вовсе не брала Нюра в лес винтовочку, ибо мажет она
пулькой по зверю, мажет.
Здесь, в распадке, наверное, все утро жировал куропоть: набродов было
так много, что снег казался истоптанным и заледеневшим, словно бы птица вела
свой базар, и помет, похожий на ольховые сережки, еще не успел закаменеть, а
значит, куропти иль только что снялись, заслышав снежный скрип под ногой
человека, иль, подкусывая березовые почки, скатились по низине на гривку
болота, где у Нюры были натыканы силья. Нюра приметила птичий падеж и сразу
решила, что этот куропоть не местный, не жировой, видно, недавними ветрами и
обильными снеговеями его натянуло с Канинской тундры, а кормежка здесь, о
край болота, сытная, и птица осела в чернолесье, среди бородавчатого
березняка и узловатой ивовой розвеси.
Неожиданно Нюрину тропу рассек лисовый след. И по выбросам следа, по
напряженному тянущемуся шагу старуха поняла сразу, что зверь скрадывает
куропачью стаю. Потому мысленно представила, как лиса мечется сейчас от сила
к силу, выгрызая птичьи загривки, разметывая по снегу брусничник крови и еще
теплое перо, и от этих представлений душа накалилась и застонала: "Ой ты,
осподи, касть окаянная, повадилась по сильям шастать и старуху зорить". Нюра
заторопила лыжи, насколько терпел дух, напрягла обмерзшие глаза, грудь сразу
вспотела и пошла ходуном под опревающей душегреей, а сучонка Егарма, чуя
хозяйкину досаду, скользнула с лыжни в ольховник и пошла наискосок лисьему
следу, раскидывая кривые ноги и напрягая понятливое сердчишко.
Но еще не выкатилась Нюра на край лощины, как на дальней стороне
березняка растрепанным снежным облаком вспучилась богатая куропачья стая и,
резко запрокинувшись по крутой дуге, опала скоро за Куртяевским ручьем. А
следом из ближних ивняков вскидывались белыми хлопьями запоздавшие птицы и,
словно бы пущенные из пращи, не летели даже, а пронизывали воздух, и частый
напряженный перебор крыльев походил на усердное хлопанье загрубелых ладоней.
Все было понятно Нюре, все понятно, и потому она снова ускорила шаг,
сдирая через голову ремень ружьишка и шаря дрожащим стволом по кустам, но
как ни ожидала она лису, разыскивая ее взглядом, а все-таки по старости
своей нашла запоздало, когда та полыхнула меж стволов и струисто уплыла в
кочкарник. Там же звонко надсадливо залилась Егарма, и злобный стон ее долго
угасал в Куртяевском бору. То тут, то там меж кустов неожиданно
выбрасывались куропти, и сразу вспыхивал заполошный перебор крыл - это птица