"Владимир Личутин. Венчание на царство ("Раскол" #1) " - читать интересную книгу автора

для него труд ломать через колено пасомых им и таких податливых с виду
людишек.

"Тень Грозного его усыновила" - поистине! Неприютная самодержцев тень.
Как Иван Грозный картинно отпихивал власть, удалившись в Александровскую
слободу, а потом, покуражась, давал себя уговорить вернуться на царство; как
вслед за ним ломался для приличия Борис Годунов, запершись в Новодевичьем
монастыре, так и Никон, войдя в царственную роль, попробовал отложить в
сторону патриарший посох, ожидая в душе все тех же, входящих вроде бы в
ритуал, уговоров.

Да вышла осечка. Забыл грешный святитель евангельское: "Богу - Богово,
а кесарю - кесарево". На многое может пойти власть, но только не на
отрицание самой себя.

История получилась с виду странная, но по сути логичная. Непомерная
гордыня всегда наказуется. Побочное дело Никона (корректировка книг и
обряда) восторжествовало, но сам он пострадал. Еще больше пострадала его
великая идея, его мечта о вселенском могуществе Православной русской Церкви.
Всегда ревнивая власть наскок Никона запомнила, и уже сын Тишайшего яростный
Петр урезал Церковь на столько, насколько хотел вознести ее Никон, который
напугал Петра, видимо, так, что тот вовсе отменил сан патриарха, низведя
Церковь до положения одного из департаментов государства.

Пострадал Никон, но вместе с ним пострадали и противники нововведений,
миллионы тех, кого он отпихнул - в раскол.

Отчего же они так противились "пустяковым", если издалека смотреть,
нововведениям, что даже шли из-за них на костер? Чтобы это понять - чтобы
понять устройство русской души, - и нужно прочесть "Раскол". Положить бы его
на стол каждому нашему горе-реформатору, привыкшему "издалека смотреть" на
страну, кою взялся, вооружась абстрактными аналогиями, перекореживать. Ведь
который век спотыкаемся об одни и те же грабли.

Россия, какой она встает со страниц романа Личутина, - страна особая.
Хотя бы в силу особого, небывало протяженного пространства своего. Которого
так много , что в нем много умещается и времени - и прошедшего, и
настоящего, и будущего. Не как в тесной Европе, где настоящее, опираясь на
накопления прошедшего, силится протиснуться в обнадеживающее новыми
приобретениями будущее. В России прошедшее не проходит совсем, но остается
жить тут же в ее бесконечных пространствах. Именно жить, а не пугать или
дразнить своей тенью. Двуглавый российский орел раскинул свои крылья не
только между Востоком и Западом, между созерцательностью и деятельностью, но
и между прошлым и будущим, между воспоминанием и мечтой. Поэтому Россия
первой устремляется в космос и в то же время живет как будто с постоянной
оглядкой назад - иной и нередкий раз даже в таких же избушках, как и тысячу
лет назад. В чем-то обгоняя, прямо по Гоголю, всех, она, похоже, скачет,
подобно раку, спиной вперед, с постоянной оглядкой на предков. Опыт предков
не просто помогает освоить холодные немеряные пространства, но делает их
теплее, живее. Что-то природное, органическое - с чем так ладно срослось