"Вл. Лидин "Повесть о многих днях"" - читать интересную книгу автора

экономического сближения, - патер качал головой, после ужина были: тан-
го-америкен, танго-аргентин, ту-степ.
В провинциальном городе гласные думы обсуждали в седьмой раз вопрос о
канализации; гласные разделились на партии: на одну встала бюджетная ко-
миссия - либералы, на другую - правые: жили без канализации испокон с
выгребными ямами - проживут еще сто: лучше деньги ассигновать на чи-
тальню трезвости. В городе строили читальню трезвости, в винных лавках
торговали, стояли очереди. В жандармском отделении сидел полковник в си-
них штанах, жандарм с седыми подусниками прогуливался по вокзалу.
Деревни лежали в снегах, поезда проходили мимо: горбатые крыши, овины
в снегу, журавли колодцев, торчащие в небо. Мужики у волостного толпи-
лись, стояли розвальни: вызывали судиться, отчитываться, собирать недо-
имки. Государь, с пробором, в гусарском ментике красном, смотрел со сте-
ны: мужики снимали шапки, крестились, чесали лохматые головы, тяжелые от
забот; жеребята жались к шершавым матерям бездумно. Мужики от заботы шли
в винную лавку - сиделец давал сдачу грошики; назад ехали с песнями,
розвальни раскатывало. На постоялом, у целовальника требовали еще пуза-
тый зеленый стаканчик; в лесах подвывали волки; на небе была комета,
павлиний хвост свешивая: обещали глад, мор, засушье. Комета плыла мед-
ленно, серебряной кистью расписывая небо. В деревнях появились кликуши,
пришел поп-растрига Григорий, предвещал муки адовые, бабам брюхатым быть
жабами, лягушками; мужикам - итти на войну. Мужики шли в винную лавку
запивать комету, предсказ.
В Москве иней падал алмазно, дрожал над Тверскими, Ямскими, Всехс-
вятским. По Тверским вдоль звякали глухари, тройки везли к оранжево-зо-
лотистому Яру: в расписных санях сидели Зоя Ярцева, прелестная, темног-
лазая, адвокат, актер Васин, приват-доцент Якорев. Зоя куталась в мех,
следы грима еще были у глаз, подведенных, затаенно-цыганских. Адвокат, в
распахнутых боборах, под которыми белоснежная фрачная грудь сияла, нак-
лонялся, говорил на ушко, глаза Зои становились темнее, туманнее. Васин,
простачек, хохлился - в Праге выпили, настраивался выпить еще; Якорев
говорил, спорил сам с собой, вытягивал руку патетически; выбритый, с се-
ро-желтыми волосами, гладко притертыми от пробора, с личиком скопческим
в продольных морщинках. Премьера, где Зоя выступала, имела успех: автора
вызывали, вызывали Зою; с автором за руку она выходила кланяться. Автора
повезли ужинать в клуб: в старомодной визиточке, опьяненный, волшебный
глядел сквозь чудесный туман, - все были ласковые, близкие, добрые. По-
дали шампанское, с соседних столиков оглядывались - жизнь восходила чу-
десно, умопомрачительно, обещала радость, славу, богатство. В третьем
часу с женой под руку возвращался пешком по черным улицам московским;
снег выпал, белел; деревья над Пречистенским, над укутанным в снег Гого-
лем, нависли коридором белым, кружевным; от Храма Спасителя вскоре пах-
нуло широким ветром, простором: весна шла. С женой под руку, в старой
шубке, милой, знакомой, - вышли к реке. Замоскворечье лежало во мгле
тончайшей; зубчатая стена, башни терялись; дворцы императорские стояли
темные, великолепные. Ветер над рекой проносился. Так стояли, прижав-
шись, как в дальние годы, когда впервые сблизились милые уста, покорные.
В театре огни уже потушили, было черно, зияла сцена. Журналист в редак-
ции, грудью на столе, писал рецензию: в пьесе не было действия, плохо
очерчены основные фигуры; Зоя Ярцева тона не нашла.