"Виктор Лихачев. Молитесь за меня" - читать интересную книгу автора

22 июня. Стражи вечности.

Белев я покидал под репродукторный гром военных оркестров. Разумеется,
музыка играла не для меня. Отмечали 50-летие начала самой страшной и самой
великой войны в истории нашего народа. Случись такой юбилей еще несколько
лет назад, все было бы куда торжественней. Но времена меняются. Скромнее
стали юбилеи. И наверное. Это можно было бы поприветствовать, если бы
знать точно: что этому причина? Одно дело - преодоление нашей проклятой
тяги к показухе, помпезности, пустословию. Другое - нарождающееся у многих
равнодушие к прошлому своей земли, своего народа. Когда человеку постоянно
твердят, что он дурак, можно не сомневаться, - он обязательно станет
дураком. Вот уже несколько лет складывается такое настроение в обществе,
что все вокруг с каким-то мазохистским сладострастием занимаются
самобичеванием. Начав с малого, дошли до логического конца. "Страна
дураков" - глубокомысленно заверяет своих слушателей какой-нибудь юнец и
все радостно кивают головами. "Всем надо покаяться" - категоричен ученый
муж, повторяя услышанные слова. Но ни один, ни другой, дураками себя, а
также обязанными идти к покаянию, не считают. Зато, когда знаменитый
диссидент в книге, пачкающей великого русского поэта пишет: "Россия -
сука" - все рукоплещут, не понимая, что есть святыни, покушение на которые
нельзя оправдать ни талантом, ни нанесенными тебе на Родине обидами. Так
кому, скажите, каяться?
По главной белевской улице бредут, опираясь на палочки, ветераны.
Митинг закончился, и они, купив хлеба, спешат на автостанцию. Хоть и
старость пришла, но бездельничать времени нет - надо косить сено. Как мало
вас осталось, дорогие мои! Я остановился и долго смотрел вслед одной
пожилой паре - он и она - и пытался представить их жизнь. Родились в одной
деревне, поженились перед войной, успели родить одного-двух детей. Ей
повезло: он вернулся с войны живой. Затем работа в колхозе, на своем
огороде, работа тяжелая, без выходных и отпускных.
Рождались дети, вырастали и уезжали в города. А сейчас пришла старость.
Спасибо детям, не забывают. На лето внучат привозят... В чем им-то
каяться?! За то, что грязь под ногтями уже никогда не отмыть, или за то,
что поверили когда-то словам красивым о жизни распрекрасной, которой так и
не дождались, за то, что он половину Европы прошел, теряя в мадьярских
степях, польских лесах, немецких городах своих товарищей, таких же как он
простых деревенских парней, - за это им надо каяться? Сейчас твердят, что
мы, русские, не культурны (кто пишет, опятьтаки себя таковым не считает),
но, простите, кто столько лет пудрил школьникам и студентам мозги,
прославляя "победоносно завершившуюся культурную революцию?
Слава Богу, что эти старики выписывают только "Сельскую жизнь" и
местную газету, а то вдруг да прочитали бы в популярном журнале как ленив
русский народ...
Старики растворяются в вокзальной толпе, мне же идти дальше. Перехожу
мост через Оку. Теперь мой путь лежит на юг, к Окским верховьям, туда. Где
сливаются Зуша и Ока. Деревеньки здесь частые, соединяет их всех неплохая
дорога с твердым покрытием. Я вот только шел и удивлялся, почему все они
как-то отходят от Оки, только одна-две деревеньки приблизились к ней на
расстояние пяти - десяти минут ходьбы. Но мне это было только на руку.
Несколько раз в течение дня сворачивал с дороги, шел вначале огородами,