"Виктор Лихачев. Молитесь за меня" - читать интересную книгу автора

выражения смотря в землю.
Какая странная у человека память! Я и секунду не осмысливал в голове
увиденное, как из глубины сознания всплыла картина из моего детства,
картина, доселе не вспоминавшаяся. Огромная деревня в тамбовской степи.
Сюда я приехал к родственникам на лето. Августовский вечер. Спадает зной,
ветерок приносит запах полыни, потихоньку смолкают кузнечики. Только что,
под звон колокольчиков и шлепанье кнута по земле, прогнали стадо коров.
Стадо огромное - корову держат в каждом доме. Коровы знают свои дома и
заходят каждая в свои ворота. Мы всей семьей встречаем кормилицу. И вот
уже из сарая доносится звук, который ни с чем не спутаешь: струя молока
бьется о дно ведра. А когда уже и ужин будет окончен, кто-то из старших
достанет старенький патефон. Пластинок в доме немного, мы все их слышали -
переслышали. Но все равно, только зашипит игла, раздастся легкое
потрескивание, и ты с замиранием сердца ждешь первые звуки. А когда над
притихшей, спрятавшейся в темень деревней доносится: " В поле за околицей,
там, где ты живешь..." или " Снова замерло все до рассвета..." - каким-то
сладким, неизъяснимым восторгом, тихим и нежным, охватывает душу. Много с
той поры промчалось лет, многое стерлось в памяти, но всякий раз, когда я
услышу любую послевоенную песню, словно отблеск от далекого костра,
возвращается в сердце тот неизъяснимый восторг, сладкий, тихий и нежный...
Другие времена, другие песни.
В Будоговищах кончался асфальт. Теперь предстояло от деревни к деревне
идти полевыми большаками. Почти сразу за домами, на пригорке, я увидел
несколько берез и сосен. Деревья были высокие, ветерок, вовсю шумевший в
зеленой листве и качавший сосновые лапы, словно манил на отдых. В походе у
меня постепенно выработался режим дня. Основной путь я проделывал до
обеда. Когда солнце начинало палить нещадно - искал место для привала. Это
было не так-то просто.
Оно должно быть живописным, располагающим к отдыху, чтобы в нем можно
было укрыться и от солнца, и от посторонних взоров. Найдя такое место, я
расстилал спальник - днем он служил мне подстилкой, - обедал, читал, спал.
Обычно на такой привал затрачивалось четыре-пять часов, но это было отнюдь
не потерянное время.
Я набирался сил, - когда место выбиралось удачно, буквально физически
чувствовал, как от окружающих деревьев, кустарников, цветов, травы в
каждую клеточку моего тела входила энергия. Ее давали мне облака,
солнечные лучи, словно через сито просачивавшиеся сквозь листву. В дорогу
я взял с собой целую библиотеку: Библия, Пушкин, Тютчев, Баратынский,
поэзия древней Японии и Китая, античная лирика. Конечно, мой рюкзак от
этого становился немного тяжелее, но я не жалел об этом. Отдых у деревни
Будоговищи, у самой границы Белевского района, удался на славу. Вот почему
я не удивился своему собственному решению, когда вечером, придя в Большие
Голубочки, предварительно конечный пункт моего дневного пути, решил идти
дальше, пока светло. Конечно же. Помогло и купание в Исте, чистой и
быстрой речке, несущей свои воды в Оку. В пяти километрах от Голубочков
небольшая деревенька Поляны. Она действительно, словно на поляне, стоит
среди лесов, охраняющих ее от шума большого мира.
Ночлег удалось найти быстро. Первый, кто увидел меня в деревне, был
молодой рыжий парень, косивший у дома траву. Мы разговорились. И скоро его
крошечный домик встречал меня детскими голосами, коровьим мычанием,