"Альберт Анатольевич Лиханов. Магазин ненаглядных пособий " - читать интересную книгу автора

И еще несколько фраз в том же роде, и совершенно конкретное указание:
если Борецкий вернется в класс, все должны показать ему, что ничего не
случилось, если, конечно, мы благородные люди. Надо заметить, что на
вторую часть рекомендации никто, кажется, не обратил внимания, а вот на
первую обратили все. Значит, Витька может вообще не вернуться? Дело
серьезное. Выходит, переживает не на шутку. А раз человек переживает, он
достоин ну не уважения, так снисхождения, что и говорить!
Теперь о последней мысли Анны Николаевны. О благородстве.
Не хочу сказать, что ее мало или вовсе нет в ребячьем племени.
Напротив. Но когда речь о темах не то чтобы скользких, а неверных, что ли,
некоторые не могут устоять. Дают слабину, а уж тут не прикажешь, не
упрекнешь. Тут уж дело внутренних тормозов - скажем так.
Ну, у Мешкова их отроду не было, этих внутренних тормозов, на то он и
Мешок. Так что, когда Борецкий пришел наконец в класс, этот обалдуй
выскочил из-за парты и, дергая брезгливо носом, уселся на свободное место
в последнем ряду. Это была уж не слабина, а чистое негодяйство. Я видел,
как Борецкий задрожал, повесил голову, смотрел прямо в парту и боялся
поднять глаза, чтобы не увидеть еще чего-нибудь такого же.
Разглядывая в этот миг Витьку, я ни к селу ни к городу подумал вдруг
о том, что, будь у меня с собой гадюка из магазина учебно-ненаглядных
пособий, я ни за что бы не сумел подсунуть ее сейчас Борецкому. Но с
большим удовольствием сунул бы за шиворот обалдую Мешкову. Потом,
неторопливо представив себе, как Мешок заорет, точно зарезанный, я
неожиданно для себя вытащил из парты портфель и пересел к Борецкому. Он
был словно конь, этот Витька. Не посмотрел на меня, а лишь покосил
благодарно коричневым глазом - совсем по-лошадиному, вот чудак.
Зато Вовка Крошкин, от которого я ушел, мой верный, старинный друг с
первого класса, хлопал глазами и таращился на меня. Мне стало нехорошо. Я
выполз из-за своей парты, не сказав ничего Вовке, не предупредив его, да
что там, даже ведь для себя нечаянно, но поди-ка, объясни это сейчас,
когда уже ушел.
Да, это выглядело предательством по отношению к Вовке, самым
натуральным и совершенно необъяснимым предательством.
Но дело было сделано. Я сидел с Борецким и боялся, как бы Вовка не
показал на меня пальцем когда-нибудь в коридоре при народе из других, не
знающих, в чем дело, классов и не сказал бы: "Этот пацан - предатель!"
Но вышло совсем по-другому, хотя и не лучше. Анна Николаевна уцепила
меня на перемене за локоть и шепнула:
- Ты благородный человек.
Я мгновенно вспотел от неожиданности, наверно, еще и рот приоткрыл,
но учительница уже исчезла, а я вдогонку ей запоздало подумал: "При чем
тут благородство?"
Благородство тут было ни при чем, ясное дело, просто так получилось.
И вышло совсем даже нехорошо. Вовка Крошкин никак не исчезал у меня из
головы: ни за что обидел человека.
Я как в воду глядел.
После уроков мы с Борецким вышли из школы вместе. Я хотел пойти с
Вовкой, но он куда-то запропастился, и, когда за нами хлопнула тяжелая
школьная дверь, я понял, что он запропастился не зря.
Вовка Крошкин стоял среди ребят из соседнего класса, стоял спиной к