"Альберт Анатольевич Лиханов. Детская библиотека " - читать интересную книгу автора

- Нет, нет, - замахала руками Татьяна Львовна, - я уже не танцевала,
и прошу вас - ни слова, ни слова! Не трогайте меня!
Мама извинилась, мы бочком отошли к двери.
Татьяна Львовна сидела, нахохлившись, опустив голову в большой шапке,
и не смотрела на нас.


- Обиделась, - сказала мама, когда мы вышли на улицу, и вздохнула. -
А за что? Что я такого спросила? Сказала?
Кому она говорила? Мне? Но что я мог ей ответить, чем успокоить? Я
ведь и сам не разобрался, за что вдруг обиделась Татьяна Львовна. Артур
сам сказал, что тайны тут никакой нет, стоило ли вешать голову?
Нелегко понять этих взрослых! То смеются, шутят, а то сердятся без
всякой причины.
А мама все вздыхала. Молчала и вздыхала.
Мы вернулись домой, мама сняла с гвоздя мои санки - они висели на
стене, чтобы не занимать лишнее место, и мы принялись укладывать на них
дрова.
- Бабушке не говори, - попросила мама. Бабушка куда-то ушла, сейчас
не помню, одним словом, ее не было дома.
- Что ей, жалко? - спросил я. Ясное дело, бабушка бы не стала
возражать, узнай, куда мы хотим отвезти санки дров из нашего не очень-то
значительного запаса.
Мама промолчала, и, как всегда бывает, когда люди хотят что-нибудь
утаить, сразу за калиткой мы столкнулись с бабушкой.
мама неловко, стараясь не глядеть на нее, объяснила, куда и зачем мы
собрались.
- Охо-хо! - вздохнула бабушка. - Без дров-то она еще сдюжит, а вот
без еды...
- Сейчас все плохо живут, - ответила мама, думая, что бабушка это
просто так говорит, вообще.
Бабушка хмыкнула.
- Все-то все, - ответила она, - да я вот сегодня поутру на рынке
была. Вижу - библиотекарша свою перелину продает. Продала. Может, девочке
какой на юбчонку, может, еще на что - взяла одна колхозница.
- Выходит, с себя продает? - спросила мама.
- То-то и оно, - сказала бабушка.
И тут сообразил я.
- А помните, еще воротник был. Так его нет.
- И воротник, значит. Скоро совсем разденется.
Она покачала головой, повздыхали обе.
- А может быть... - начала бабушка, но мама ее перебила:
- Нет, нет! Не примет. - И вздохнула. - Балерина ведь! Артистка!
Гордая! И так обиделась, не знаю за что.
Бабушка ушла домой, а мы, подгоняя друг друга, покатили санки к
библиотеке, опасаясь, как бы она не закрылась.
Уже стемнело, фонари не горели по правилам военного времени, и только
рассеянный свет снега помогал различить дорогу, окруженную черными
силуэтами домов, в которых люди аккуратно соблюдали светомаскировку.
Окна в библиотеке тоже были черны, и я уже принялся ругать себя и