"Альберт Анатольевич Лиханов. Детская библиотека " - читать интересную книгу автора

Сергеевича о чем-нибудь очень важном, достойном такого удивительного
момента, - я просто таращусь на него, а он усмехается и тоже молчит.
Молчать глупо, знаю я, надо поскорее завязать разговор, чтобы он не
обиделся на такое негостеприимство, и я наконец говорю:
- Вам не холодно?
Он не отвечает, но мотает головой: не холодно. Странно, ведь зима.
- Александр Сергеевич, - прошу я, - почитайте стихи.
Но Пушкин отворачивается, недовольно косит на меня глазом.
- Почитайте! - прошу я.
А вокруг между тем собралась целая толпа, все, приблизившись к нам,
останавливаются, никто не проходит мимо, и выглядит это не очень здорово,
потому что все одеты, все в шубах и шапках, а возле стены раздетый Пушкин,
будто его шпана ограбила.
И тогда мне приходит в голову отличная мысль. Я делаю шаг к великому
поэту, снимаю с себя шапку и прошу его:
- Наденьте! Вам холодно!
Я готов снять и свою леопардовую шубу, американский подарок детям
заснеженной России, но Пушкин делает такой жест рукой, который означает,
что ему не нужна ни шапка, ни тем более американская шуба.
- Тогда почитайте! - прошу я, и вся огромная толпа канючит вместе со
мной:
- Почитайте стихи, почитайте!
И Пушкин наконец говорит. Нет, нет, он не говорит, он просто шевелит
губами, голоса не слышно, но я понимаю, что он вполне явственно отвечает
на просьбу толпы:
- Теперь, - узнаю я по губам, - ваше время.
"Теперь ваше время!"
Но что это значит? Конечно, наше, какое же еще! И на улице зима. И
где-то там, далеко от нас, гремят бои. Идет Великая Отечественная война.
И вдруг я слышу Вовкин голос.
Пушкин смотрит, улыбаясь, на моего первого друга, и все
поворачиваются к Вовке, а он с выражением, как заслуженный артист
республики, читает стихи, которые отыскал еще вчера:

Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит -
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить, и глядь - как раз умрем!
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля -
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.

Все хлопают, и Александр Сергеевич тоже, он улыбается Вовке, а тот
резко опускает голову, потом плавно поднимает ее и снова будто бросает
вниз, я знаю, так кланяются артисты, и вдруг слышу голос Татьяны Львовны у
себя под ухом.
- Вот видишь, - говорит она, - а ты хотел его учить.
- Кого? - спрашиваю я недоуменно.
- Пушкина, - отвечает балерина и делает реверанс. Это такой глубокий