"Альберт Анатольевич Лиханов. Голгофа (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Затем двинулся к выходу.
Что он мог ответить? Проговорить несколько слов, повторить то, что
сказал Иван Федорович? Но это был бы пустой звук для Марии Сергеевны. У
нее - Сережа... А он - здесь...
В тот же день Алексей снова обратился к Ивану Федоровичу, начальник
кричал опять, но теперь Пряхина еще вызвали в кадры, и тамошний начальник
кричал ему тоже о дисциплине военного времени, о том, что наркомат
приравнен к воинскому подразделению, и даже о трибунале.
Несмотря на крик, Алексей подал начальнику кадров заявление. Но тот
закричал еще пуще, даже затопал ногами и бумагу порвал прямо на глазах у
Пряхина.
- Не имеете права! - выдавил из себя Алексей и вышел.
- Имею! - крикнул ему вслед начальник.
Вначале Пряхин хотел снова писать заявление, но ему отсоветовал шофер
наркома, худой, туберкулезный мужик.
- Будут неприятности, - сказал он. И добавил подумав: - Ты же знаешь,
где мы.
Алексей сник, еще больше ушел в себя, ругая за нерешительность, за
трусость, в конце концов. Все воюют, а он... Тыловая крыса... Отирало.
Все ниже держал Пряхин голову, все реже появлялся на улице пешком,
домой перестал заходить вовсе, да и характер у него резко переменился.
Раньше с Иваном Федоровичем переговаривался, обсуждал то или другое,
конечно, о событиях на фронте говорили, а тут начались салюты, и он совсем
свял: пройдет война без него.
Ездили они множество - и по Москве, и в недальние, и даже в дальние
города. И вот однажды в такой поездке произошло у Алексея с Иваном
Федоровичем решительное объяснение. Они свернули с дороги, остановились
подкрепиться, Иван Федорович принял по маленькой и, видно, чтоб
развеселить своего водителя, начал советовать ему поскорей жениться.
- Мужики на войне, Алеха, баб свободных пруд пруди.
Алексей задумался. Впрочем, это Ивану Федоровичу только показалось,
что он задумался. Просто Алексей собирал слова, а заодно успокаивал себя,
чтобы не брякнуть начальнику непотребного.
- Вот видите, - сказал он, - даже вы меня перестали уважать.
- Ты это чего, Алексей? - вскинулся, не понимая, начальник.
- Да я и сам на себя плюнул, - махнул рукой Алексей. - Война мимо
меня катится, а я за вами, выходит, отсиделся.
Иван Федорович открыл рот, чтобы что-то сказать, но смолчал. Потом
проговорил:
- Прости, Алексей, уж больно ты угрюм, хотел пошутить, да по-дурацки
вышло. Прости.
Пряхин отвернулся в сторону и, не глядя Ивану Федоровичу в глаза,
сказал:
- Отпустите на фронт.
Алексей чувствовал, знал точно, что Иван Федорович вскинул кустистые
брови, разглядывает его внимательно, но молчит.
- Не могу я больше, - сказал Алексей хрипло.
Тот все молчал, и Пряхин вспомнил, как еще в первый раз,
накричавшись, Иван Федорович сказал ему неожиданно спокойно, словно и не
волновался и не кричал только что: "А кроме того, жалко тебя, Пряхин, ты