"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 3" - читать интересную книгу автора

старшина, лежал на животе, выкинув вперед правую руку, а на указательном
пальце висело колечко гранатной чеки. Гранату он швырнул, а упал уже
мертвым.
Веером возле них распластались немцы. Фашистов было двенадцать или
тринадцать. Они хотели взять солдат, а те не сдались. Не сдались...
Николай оглядывал немую картину, это был финал боя, финал победы двоих
солдат над целым отделением фашистов, и Николай вдруг понял, что он не
просто могильщик, а что ему поручено от людей - от этих солдат, от их вдов,
матерей и детей - увидеть последний человеческий шаг. Что ему поручено
понять, оценить и запомнить этот шаг.
Вечером, при свете коптилки, Симонов написал письма матерям солдат: у
обоих в карманах сохранились полуистлевшие конверты. Неумело и нескладно, но
обстоятельно и подробно, словно он был свидетелем боя и воевал рядом с ними,
Николай сообщил, что рядовой такой-то и старшина такой-то уничтожили
двенадцать врагов. Вдвоем. Краткое письмо составил он и в часть, где воевали
эти солдаты. Может быть, там не знали, как погибли они. А Симонов знал.
Знал.
Уже за границей, в Польше, получив несколько медалей, - похоронную
команду, видно, из сочувствия к ее работе, никогда не обходили, - Николай
вместе со своими товарищами был неожиданно поднят по тревоге и грузовиками
переброшен в незнакомое место.
Дело было ранним утром, стлался туман, на ветках кустов взблескивали
капельки влаги. На большой поляне, куда пригнали грузовик, стояли "виллисы",
много офицеров, генерал, какие-то люди в штатском и немец в фуражке с
кокардой.
У немца было мордастое, курносое, совсем не немецкое лицо, длинная
голубая шинель застегнута на все крючки. Руки он держал за спиной и опустил
их только раз, когда все закончилось и с ним стали говорить люди в штатском.
Пока же команда стояла в сторонке, строем, хотя и вольно, перекуривала перед
заданием, а офицеры отмечали на поляне какие-то точки.
Потом они начали копать. Николай думал, это склад снарядов, однажды им
приходилось уже работать за саперов, но под тонким снегом и слоем земли было
совсем другое.
Они копали в одну шеренгу, поднимая землю на себя и пятясь, и перед
ними открывалась жуткая картина.
Это была яма, заваленная женскими трупами.
Лопаты звякали, цепляясь иногда одна о другую, на поляне, где было
много народу, стояла мертвая тишина. Старшина с обгорелым лицом работал
вместе со всеми, на правом фланге, ведя ровную линию, соответствующую краю
ямы, и вдруг, краем глаза, разгибаясь, чтобы отбросить землю, Николай
увидел, как старшина бежит. Бежит к немцу, подняв над собой лопату.
Николай молча кинулся ему наперерез, пытаясь задержать, но не успел.
Мордастому фрицу повезло: он уклонился, и удар лопаты пришелся по плечу, да
и то черенком, который, правда, с треском переломился, хотя черенки к
лопатам в похоронной команде насаживали крепкие. Немец упал, старшина с
остервенением пнул его пару раз, но его схватили подбежавшие люди, стали
оттаскивать, а он хрипел, оборачиваясь к генералу:
- На передовую, отправьте меня на передовую!
Николай повел старшину в лесок, подальше от рва. Тот переставлял
негнущиеся, словно враз одеревеневшие ноги, часто спотыкался, глядел вперед