"Альберт Лиханов. Собрание сочинений в 4-х томах Том 3" - читать интересную книгу автора

Семку как-то устало, обессиленно, но очень светло. Входя в материнский дом,
Семка чувствовал, что он как бы вступает в солнечную комнату, солнечную
всегда, и что этот свет не угаснет до тех пор, пока жива мать.
Семке было всего двадцать лет, его не взяли в армию из-за зрения: он
носил очки. Тогда он окончил школу радистов, закалялся, обливаясь холодной
водой, изгоняя из себя недостатки, как он выражался, характера, и устроился
в геодезическую партию. Мама не была против: она осветляла каждое Семкино
решение, даже если в душе не соглашалась с ним, и он оказался тут, вдали от
жилья и от мамы. Первое было ему безразлично, а о матери он забыть не мог и,
оставшись один, словно заблудившийся телок, вспоминал маму, представляя ее
морщинистое лицо, ее руки, ее голос.
Писать из тайги было невозможно, и Семка, пользуясь своей должностью, а
также договоренностью с радистом отряда, которому, возвращаясь, выставлял
мзду в стеклянной таре, отправлял маме дважды в неделю радиограммы. Радист
отряда пересылал их с попутным транспортом на телеграф, и мама, как казалось
Семке, была спокойна. Деньги же он отправлял сам, вернувшись на короткий
отдых в поселок - деньги эти, крупные суммы, имели особый смысл: Семка
помнил, как после давней смерти отца тяжело доставались они его не очень-то
грамотной, без образования, маме.
Всякий раз, когда он приезжал домой, мама доставала из шкафа обновы,
купленные Семке на его деньги, показывала возросшую цифру в сберкнижке, и
Семка очень расстраивался, горячился, ругал мать за ненужную и глупую
экономию. Мама получала теперь маленькую пенсию, деньги ей были, безусловно,
необходимы, и Семка радовался большим заработкам. И очень гордился ими.
Ну, а смелость требовалась Семке исключительно по служебным
соображениям. И для дальнейшего усовершенствования характера.
По долгу службы Семка часто оставался один, пока остальные уходили на
съемку. Можно даже сказать, что он почти всегда оставался один и должен был
к приходу группы сварганить обед, постаравшись схлопотать свежатинки, а
также наладить связь и получить радиоуказание от вышестоящего начальства. По
расписанию Семке полагалась Славина двустволка, и у Семки появилась
возможность охотиться, а также самоутверждаться.
Охотиться Семка очень любил, стараясь, правда, не отходить далеко от
лагеря. Однажды, когда Семка ушел подальше, он вернулся к настоящему
разгрому: антенна была сломана, палатка повалена, мешок с припасами
разодран, а банки со сгущенкой основательно измяты. Как установили эксперты
во главе с дядей Колей Симоновым, в Семкино отсутствие в лагере пошуровал
шатун. Дядя Коля Симонов при этом причитал, благодарил судьбу за то, что
Семка ушел подальше и не встретился с медведем, но от Славы радист получил
нагоняй и указание: охотиться в пределах видимости и слышимости лагеря.
Теперь Семка бродил по замкнутому кругу, имея в одном стволе дробь для
дичи, в другом "жакан" - для медведя. Шатуны, однако, больше не попадались,
зато дичь Семка и вправду выучился бить довольно метко, хотя и не очень
стремился к этому: зайца ли, глухаря или тетерку надо было обдирать,
потрошить, палить, а делать это Семка ленился. Еда из концентратов
получалась при меньших затратах труда и казалась Семке не менее вкусным и уж
по крайней мере весьма оптимальным вариантом. И только Славины или дяди Коли
Симонова укоры пробуждали в нем охотничью инициативу. Любовь к охоте
соединялась в Семке с некоторой долей лени.
В тот раз, после ухода группы, Семка с одного выстрела убил тетерку и,