"Эдуард Лимонов. On the wild side" - читать интересную книгу автора

на нем также стояли кадки с растениями. Туловище Элиз вышло в окно и
скрылось, затем утянулась рука с лейкой, и наконец одна за другой утянулись
осторожно ее загорелые ноги.
Я вспомнил про презерватив и засмеялся. Тьерри удивленно посмотрел на
меня из страны сна. Ему было 24, это был его первый визит в Нью-Йорк, он
был беден, и вот уже неделю он каждую ночь спал в другой постели... "Ой!" -
- вскрикнула за окном Элиз, и вслед за коротким "Ой!" последовал тупой звук
чего-то очень тяжелого, свалившегося с нашего третьего этажа на асфальт.
Слава Богу, это была не Элиз, потому что она спешно показалась в окне: "Я
свалила горшок с пальмой!"
"Пизда! - сказал я. - И, конечно, прохожему старичку на голову?" - За
музыкой, харкающей звуками из четырех колонок румына, ничего не было слышно
снизу, кроме полицейских сирен на Бродвее.
"Кажется, нет", - с неуверенной надеждой объявила Элиз и умчалась из
квартиры. Я привычно ощупал свои карманы на случай, если вдруг придет
полиция. Нет, ничего инкриминирующего в карманах не было. Пару джойнтов я
переместил из бумажника в горшок с неизвестной мне породы буйным
тропическим растением, сунул джойнты между корней.
Побегав некоторое время между улицей и апартментом, дамы наконец
вернулись, запыхавшиеся и довольные, с веником и большой железной
кастрюлей, служившей горшком покойной румынской пальме.
Мы еще выпили вина, уже из другого галлона. Тьерри стоило больших усилий
держать глаза открытыми, он с нетерпением ожидал конца вечера, но не мог
уйти без квартирной хозяйки Лели.
"Пошли, пошли, Лимонов, Алекс нас ждет! - вдруг опять завела старую
песню Леля, подойдя ко мне сзади, как раньше Элиз, и целуя меня в голову. -
- Я звонила ему полчаса назад и договорилась, что мы придем около часу
ночи. Он очень хочет тебя видеть".
"Эй! - возмутился я.- Но я не хочу его видеть. И что за манера
устраивать для меня свидания? Если бы я хотел, я бы позвонил ему сам. Но я
не хочу! Вы, девочки, знаете Алекса без году неделя, я же познакомился с
ним в Москве сто лет назад. Если он пьет, расшился, а он пьет, то приятного
в общении с ним мало... Да и трезвый он мне давно неинтересен. В лучшем
случае в тысячный раз расскажет о подвигах своего отца-кавалериста..."
"Но ведь он твой друг..." - недоумевающе воскликнули девушки.
"Вот именно поэтому я его и не хочу видеть. Потому, что я слишком хорошо
его знаю..."
"Ему сейчас тяжело, - сказали жалостливые русские женщины. - Ему будет
приятно, что ты о нем не забыл..."
"Ему было тяжело очень часто. И я всегда появлялся рядом с ним по пер-
вому его требованию. Он звонил мне в три часа ночи и просил приехать...
потому что он, если я не приеду, убьет свою любовницу в номере отеля
"Эссекс Хауз", здесь, в Нью-Йорке... или он покончит с собой в ресторане
"Этуаль де Моску" в Париже, или .."
"Пошли, Лимонов... - взмолились они опять. - Какой бы он ни был, но он
же твой друг. Друзей не бросают в беде!"
И я пошел с ними, хотя столько уже раз в моей жизни я позже очень жалел,
что покорялся чужой воле и не слушался всегда сильного и трезвого во мне
инстинкта самосохранения, который говорил мне: "Не иди!"
По дороге обнаружилось, что Леля совершенно пьяна, а Тьерри еле двигает