"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу автораНевзорову, "Эдичке" Лимонову и генералу Макашову".
"Столица" (№16) пишет: "...Лимонов... свою роковую роль в истории готов оплачивать валютой, дважды слетав из Парижа в Москву на митинг - и двадцать третьего февраля и семнадцатого марта". "Литературные новости" (№3) пространно пересказали мою речь на митинге: "Как после этого не дать слова Эдичке Лимонову... Расслабляющая митинговая эйфория грядущей победы не пришлась ему по душе. Резко осудив ее, он призвал национал-коммунистов поднапрячь все силы для борьбы, суровой и беспощадной. Власть не ждут, а власть берут! Неугодное правительство свергают, а на его место ставят угодное! У русских патриотов, прохлопавших 19 августа, есть моральное право на новый бунт! А бунта, захвата власти не бывает без жертв, без крови, причем большой крови! Так будьте готовы к неминуемым жертвам и кровопролитиям! "Всегда готовы!" - отвечали, ликуя, горячие головы писателю-гуманисту, радеющему за прекрасную любимую родину..." И так далее, и тому подобное. Все эти вражеские реакции на мое выступление на Вече на Манежной, я их не собираю, но даже тех, что попали ко мне случайно, достаточно, чтобы понять их ко мне отношение. Да, мне оказали честь. Я присутствовал и на заседании по подготовке честь выступить на всенародном Вече на Манежной, несмотря на то что по причине недостатка времени количество ораторов было ограниченным. Следовательно, организаторы посчитали меня достойным. Значит, оказался я "в стране отцов не из последних удальцов". И я горжусь этим. 17 марта 1992 года стоял я, Э.Лимонов, на помосте, установленном на крышах грузовиков, меж знамен, с лидерами моей страны, с товарищами по оппозиции. Впереди меня - Бабурин с бородкой, молодой майор Ващенко - с левого плеча, генерал-полковник Макашов - с правого плеча. И еще десяток соратников: нервный Анпилов у микрофонов, могучий Зюганов, наша Жанна д'Арк - Сажи Умалатова. Перед нами - внизу Манежная площадь и масса народная. Глаза, головы, знамена, лозунги. История поверху в московском лиловом небе раскрыла над площадью мощные крылья. Шумело и плескалось перед нами гневное море народное. И Боги российских народов: Иисус, Аллах и Будда - смотрели на нас от кремлевских крыш. Экстаз. Холодно было. И дрожь экстаза. В бушлатике холодном, матросом с "Потемкина" стоял с боевыми товарищами. Разве не об этом мечтал я в нью-йоркских отелях - бедный и одинокий? Мой народ через восемнадцать лет принял меня как родного им и нужного. "В стране отцов не из последних удальцов..." Впоследствии я отыскал объяснение своей дрожи экстаза в работах австрийского биолога Конрада Лоренца. "Воинственный энтузиазм" есть особая форма общественной агрессивности, четко отличающаяся от более примитивных форм индивидуальной агрессивности. Каждый индивидуум, подвергавшийся сильным |
|
|