"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу автора

эмоциям когда-либо, знает по опыту субъективные феномены, сопровождающие
"воинственный энтузиазм": дрожь бежит по всей длине спины или, как
показывают более точные наблюдения,- по длине внешних поверхностей обеих
рук; человек воспаряет над всеми заботами ежедневной жизни; он готов все
оставить по зову того, что во мгновение, когда происходит эта специальная
эмоция, представляется как священный долг. Все обнаруженные преграды
становятся незначительными.

"...Масса всей мускулатуры, возбужденная, увеличивается, осанка корпуса
становится более напряженной, руки отходят от корпуса и выворачиваются
вовне, голова несется гордо, подбородок выставляется вперед, и мускулы лица
изображают "позу героя", хорошо известную всем по синема. По длине спины и
по внешней поверхности рук поднимаются волоски: вот что возможно объективно
наблюдать в феномене "священной дрожи"..."

Далее Лоренц указывает на животное происхождение дрожи.

"Те, кто видел аналогичное поведение самца шимпанзе, защищающего свое
стадо или свою семью ценой своей жизни, ставит под сомнение якобы
исключительно духовный характер "воинственного энтузиазма". Шимпанзе тоже
выставляет подбородок, выдвигает корпус и подымает локти; все его волоски
подняты, что провоцирует устрашающее увеличение контуров его корпуса.
"Священная дрожь" германской поэзии есть, таким образом, наследство реакции
вегетативной, предчеловеческой: поднятие шерсти, которой у нас больше
нет..."

Сближение с шимпанзе здесь не выглядит снижением героического
"воинственного энтузиазма" человека, если знать позицию Лоренца, считавшего,
что все благородное в человеке именно от его животного происхождения.

"Не может быть никакого сомнения,- продолжает Лоренц,- в том, что
"воинственный энтузиазм" человека родился из реакции коллективной защиты
наших предчеловеческих предков. Было насущно необходимо, чтобы мужчина забыл
бы все другие обязательства, для того чтобы мочь принести себя в жертву,
тело и душу, делу общей борьбы". "Инстинкт "воинственного энтузиазма",-
заключает Лоренц,- есть настоящий автономный инстинкт; у него есть свой
механизм возбуждения желания, свой собственный стартовый механизм, и
сравнимо с сексуальным инстинктом и другими "имперскими" нуждами (человека.-
Э.Л.) он порождает особый сентимент сильнейшего удовлетворения".

Сильнейшее удовлетворение испытал я на Манежной, на великой площади
моего народа, видавшей немало победных парадов. Стоя вместе с вождями моего
народа под знаменами его. Страсть к своему народу испытывал я. Страсть - это
на много тысяч киловатт сильнее чувство, нежели любовь к своему народу.
Любовь, в сущности, плаксивое, сладкое чувство и расслабляющее. Страсть же -
это и требовательность, и недовольство, и даже уколы ненависти, и
настойчивое подсматривание за ним, надзор тиранический. "Да будьте же вы
сильнее других, мощнее других, почему проиграли!" Смотришь на мышцы своего
народа и кричишь: "Живот запустили, опять одрябли, плечи сгорбились. Я вас
колоссом из квадратных вздутий видеть хочу, как в Берлине в 1945-м, а вы..."