"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу автора

кабинете комбата повсюду оружие. Места мало. Я достаю блокнот. "Можно
записывать?" Комбат кивает.
Костенко родился на Дальнем Востоке. (Объяснилась корейская физиономия.
Корейцы, кстати говоря, прекрасные и свирепые солдаты.) Служил командиром
десантной части в Афганистане. Два раза брал Паншир. У него три ордена, два
ранения. Медаль "За отвагу". Тем не менее уволен из армии в чине
подполковника по статье 59-й, пункт Г - "ограниченно годен в военное время".
После армии занимался кооперативной деятельностью: рихтовкой и покраской
автомобилей. В сентябре начал формировать батальон...
Тут я позволю себе отступление и вынужденное оправдание. Костенко, как
мы выяснили впоследствии, "анфан-террибль" Приднестровья. (На нас даже
оказывали нажим, дабы мы не писали о нем.) Не нам его судить, так решили мы
с капитаном Шурыгиным. Его поведение в войне и отношения с другими
командирами и с правительством ПМР сложны и могут быть истолкованы
по-разному. Как и в республиканской Испании, только что родившаяся
республика доживает свой героический период и входит в период становления,
то есть в ней образуются властные структуры. Многие ранние формирования,
например казачество, утрачивают свою роль и значение. Мы с капитаном
наслышались немало жалоб на казаков, на их анархические методы ведения
войны. Однако невозможно отрицать казачью лихую храбрость и тот факт, что
именно участие казаков в первых военных операциях в Приднестровье привлекло
к ПМР внимание российского общественного мнения. Казаки помогли сделать
Приднестровье видимым в России...
Костенко справедливо или несправедливо считает, что нынешнее военное
руководство республикой состоит из "штабистов и политработников". Что
"неграмотность наших командиров" во многом способствовала кровавому успеху
"румынского" прорыва 19-20 июня. Мол, по их вине его батальону пришлось в
эти дни вести двадцати-семичасовой бой только с одними автоматами. Со своей
стороны, в Тирасполе официальные лица говорили нам о жестокости комбата
Костенко, о том, что он якобы расстрелял без суда и следствия около 30
человек, называли его "батькой Костенко", обвиняли в продаже оружия и в
других грехах, вплоть до употребления мефедрина. Налицо конфликт, который,
возможно, уже разрешился в то время, как я пишу эти строки, и, может быть,
разрешился насильственно. Еще раз повторяю, не нам судить человека, ведущего
городскую войну, человека, бойцы которого держат передовые позиции, не нам
судить комбата. Если он виновен, его осудит республика. Для нас Костенко,
Дудкевич, Матвеев, казаки - героические личности, каждый со своими
особенностями. Это люди войны.
Интервью прерывает вбежавший гвардеец. "Товарищ комбат, тут мародеров
поймали!" Костенко поднимается: "Хотите полюбоваться?" Вслед за ним выходим
во двор штаба. Во дворе два-три десятка гвардейцев, зелено от солдат. Все
республиканские гвардейцы (нам много раз повторили, что "республиканские", а
не национальные) в зелено-белых, пятнами, комбинезонах. И в кроссовках -
самая удобная обувь для войны. Комбат усаживается на стул. Перед ним
выстраивают шестерых парней. Они заметно пьяны и испуганы. Двое с одним и
тем же лицом - близнецы. Солнце заходит, еще светло, но кровавые солнечные
блики падают на всех нас сквозь кроны деревьев. "Сколько у них стволов?" -
"Шесть".- "Где еще один ствол?" Автоматы мародеров сваливают в общую кучу
рядом со стулом комбата. Тощий, хромой гвардеец в берете, это его ребята
арестовали мародеров, докладывает ситуацию: "Двое суток пропадали неизвестно