"Эдуард Лимонов. Убийство часового " - читать интересную книгу авторапредлагает нам поглядеть на врагов: я заглядываю в прицел. Видны две спины и
обращенное ко мне усатое лицо, на голове - кепи. Лицо шевелит губами. Враги Приднестровья - мои враги, я спрашиваю: "А нельзя ли врезать?" Нельзя, начались переговоры о перемирии. Жаль. В перемирие Кириллов, как и все без исключения гвардейцы, не верит, но вынужден подчиниться. Разговариваем в штабе поста. На столах рация, множество оружия. Хлеб, высохший и свежий. Банки с солеными помидорами. Банки с тушенкой на полу. Кириллов, большой седеющий мужик, радушно угощает нас: "Налегайте на помидоры и тушенку, не стесняйтесь. Нас население снабжает. Все время что-нибудь приносят". Пренебрегая тушенкой, наши два гвардейца набрасываются на воду, у них в роте с водой плохо. Сигареты, я замечаю, у нашего гвардейца - "Флюэреас". Трофейные? Забываю спросить. По дороге в штаб батальона, рядом с пушкой ЗСУ, глядящей в "румынскую" сторону, обнимаются девушка и гвардеец. Ее рука ласково сползла ему на задний карман брюк. И это война. Я встречаю старую знакомую: "бабка Зоя" идет куда-то с сумкой. Просит меня позвонить родственнице в Москве. Дает телефон. В штабе комбата не оказалось. Мы находим его в обширном сарае. Сидит на стуле, окруженный бойцами, среди них его фронтовая подруга Таня, и принимает просителей. Грустный, животастый мужик просит бензина - отвезти больную жену в Тирасполь. "Дать бензина". Один из ротных командиров, не явившийся утром на совещание, мнется перед комбатом и наконец выкладывает правду: "Напился я накануне вечером, прости, комбат". Комбат не прощает, это уже не в первый раз. "Я тебя снимаю, ты не можешь быть командиром. Исполняй обязанности, пока не найду тебе замену". Приводят полицая. Рыхлый человек среднего роста. фотография истерзанного "румынами" человека. Звезда и буква V вырезаны на груди, на руках и ногах, на животе. Население утверждает, что его выдал "румынам" Чебанов. "На улице Шестакова мучили человека,- медленно начинает комбат.- У нас есть неопровержимые показания, что это ты его предал. Его настигли на улице после встречи с тобой..." - "Это неправда",- угрюмо говорит полицай. "Неправда? А вот женщина знает и видела другое..." Комбат дает слово свидетельнице. Она видела Чебанова и его жертву вместе за четверть часа до нападения на последнего. "Почему ты не пришел сюда, к нам, бороться за Приднестровье?" - спрашивает комбат, рыжие глаза холодеют. "Я об этом думал, но не принял решение".- "У тебя ведь было оружие как у полицейского. Где твое оружие?" - "Осталось в отделе". Костенко вздыхает. "Ты все врешь,- заключает он.- У нас о тебе другие сведения. У меня нет времени слушать твою ложь. Даю тебе десять минут на размышление... Витя, отведи его обратно, в подвал, пусть там подумает... Или нет, вон посади его на скамейку. Десять минут. Вот тут корреспонденты, пусть они будут свидетелями, признаешься, обещаю, что отвезут тебя судить в Тирасполь. Не признаешься - пеняй на себя..." Чебанова уводят. Исхода дела мы не дожидаемся. Есть возможность увидеть убитую снайпершу, мы уезжаем, вскочив в БТР... Когда через несколько дней мы опять оказываемся в штабе комбата Костенко, нам уклончиво отвечают, что Чебанова "нет". Как хочешь, так и понимай. Я надеюсь, что предателя-полицая шлепнули и тем заставили восторжествовать и правосудие, и справедливость. Роман в бронежилете, боец батальона "Днестр", за рулем "уазика". За его |
|
|